Бриллианты безымянной реки

Кременчугов действительно поджидал его на антресолях аэровокзала, в зале ожидания. Георгий застал приятеля развалившимся прямо перед стойкой выхода на посадку. Кременчугов полулежал в довольно безалаберной позе, навзничь, сложив руки на груди. Под затылком его обычная шапка из затасканного пыжика, которую он не снимал в любое время года, ссылаясь на отмороженные в якутские и сибирские холода уши. Ноги, обутые в огромные замызганные ботинки, Кременчугов положил на чистое сиденье с таким же бережением, как собственную голову.

Ранним утром в аэропорту пустынно, каждый человек, как на ладони. Странно, что на Кременчугова, разлёгшегося в зале ожидания в столь развязной позе, пока обратила внимание только работница аэропорта, дежурившая у стойки выхода на посадку. Женщина смотрела пристально и недобро. Возможно, в одном из карманов форменной куртки с логотипом «Аэрофлота» у неё спрятан свисток. А на первом этаже, при входе в здание аэропорта, два вялых вертухая. Они ещё не успели смениться после ночного дежурства и смотрели на немногочисленных пассажиров безразличными глазами приготовившихся навсегда уснуть рыбин.

Георгий приблизился к Кременчугову, заглянул в лицо, принюхался. Пахнет не розами, но Кременчугов трезв.

– Вставай.

Кременчугов приоткрыл один глаз, воззрился на Георгия и промолчал.

– Вставай. Ну! – повторил Георгий чуть тише. – Внизу наряд милиции и дамочка у стойки на тебя посматривает. А может, у неё свисток есть.

Кременчугов нехотя принял сидячее положение. И тут же насунул на голову своего пыжика. Некоторое время они посидели в зале ожидания плечом к плечу, храня заговорщицкое молчания. С десяток минут молчали, как самые тёплые друзья – Кременчугов на крайнем в ряду кресле, Георгий – по правую руку от него.

– Наша любимая Советская Родина не любит заговорщиков, – тихо проговорил Георгий.

– Какие заговорщики? Мелешь всякое!.. Больно умный ты, Георгий!.. А я и слов-то таких не знаю!

Неведомо откуда взявшееся эхо подхватило слова Кременчугова и вознесло имя Георгия к плоскому и высокому потолку аэровокзала.

– Тише ты, чума! Ну!!!

Георгий вцепился в колено приятеля левой рукой. Сжал. Правую ладонь он спрятал в карман, подальше от греха. Кременчугов даже не пискнул, лишь сдвинул на затылок своего засаленного пыжика да скривился.

Георгий огляделся. На табло значатся только четыре рейса. Первый, самый ранний, рейс из Москвы уже приземлился, и все его пассажиры наверняка уже покинули аэровокзал. В 8.40 ожидается прибытие борта из Свердловска. Ровно в 12.00 – вылет на Мирный, на полчаса позже рейс на Томск, и наконец последний, утренний рейс – прибытие Ту‑154 аж из самого Ленинграда. В здании аэровокзала пустовато. Десяток пассажиров дремлют в зале ожидания. Ещё пяток колготятся здесь же, на антресолях аэровокзала, в кафе-аквариуме со стеклянными стенами, через которые посетителям прекрасно видно и табло в зале аэровокзала, и взлётно-посадочную полосу. Из-за витражного стекла доносятся вкусные ароматы какого-то мясного жарева. Посетители кафе – все мужики разных возрастов – заняты своими тарелками и стаканами. Кто-то таращится в витринное окно на пустую взлётно-посадочную полосу. Коленке Кременчугова больно. Скоро он заноет. Возможно, громко заноет. Придётся опять успокаивать.

– Послушай, я ветеринарного института не заканчивал, и ежели что не так… – простонал Кременчугов.

– При чём тут ветеринарный институт? – шепотом отозвался Георгий.

– Ежели что не так, то я иду в отказ. Не надо мне… Ах ты, мать… Отпусти же колено! Больно!!!

Пришлось ослабить хватку.

– Давай делать дело, и отпускай меня, – выдохнул Кременчугов с облегчением.

– Не здесь. Пойдём в кафе.

Кременчугов дёрнулся, пытаясь встать.

– Ах ты… Говорю: отпусти колено. Больно!

– Сейчас…

Женщина прошла мимо них, громко стуча по плитам пола толстыми каблуками. Внимание Георгия привлекла поразительная лёгкость, с которой хрупкая на вид особа несла огромный чемодан. Стоило ли так утруждаться? Не лучше ли сдать чемодан в багаж? Впрочем, возможно, регистрация на её рейс ещё не открыта. Георгий ещё раз краем глаза посмотрел на табло. Либо Мирный, либо Томск. Впрочем, нет, не либо-либо. Точно Томск. Эдакая дамочка не сядет с ним в один самолёт, не полетит на чужедальние севера. Не может быть ему, Георгию Лотису, такого везения. Такая дамочка может направляться только в город-конкурент огромного Новосибирска, так же претендующий на звание столицы Сибири.