Бриллианты безымянной реки

– Капитан ничего не решает. Решаю я. Я тойон, – спокойно проговорил Георгий. – Ну, прощай, что ли. Твои пожелания обдумаем.

Поднимаясь на ноги, он так крепко хлопнул Кременчугова по плечу, что тот едва не завалился назад.

* * *

Поначалу Георгий занял место за одним из свободных столиков, неподалёку от буфета, на прилавке которого кроме огромного самовара была разложена на блюдечках-салфеточках разнообразная закуска. Георгия одинаково мутило как от вида эклеров и кремовых корзиночек, так и от красной и чёрной икры на пластинках желтоватого коровьего масла. Зачем, спрашивается, так поганить настоящий белый хлеб? Вот он так называемый «нарезной батон». Георгий забыл, когда и видел-то его в последний раз. В Ч. нарезного батона не купить, так что… Ах, вспомнил! Рейс «Аэрофлота» Мирный – Новосибирск. Лёту три часа. Долго! Зато на втором часу молоденькая стюардесса принесла ему два ломтика этого самого нарезного батона, испоганенного всё той же икрой на всё том же масле. Хорошо, что бутерброды принято есть, располагая их хлебом вниз. Таким образом вкус хорошего белого хлеба превалирует над сливочным вкусом масла и солоноватым вкусом икры. Одним словом, любым земным яствам Георгий предпочёл бы обычный свежий нарезной батон. Можно целиком, а если батона два, то можно запить кефиром или кислым молоком. Георгий вздохнул. Если не принимать во внимание отвратительной на вид снеди, он расположился удачно: в полированном боку огромного самовара отлично видна та часть кафе, где располагается столик интересовавшей его незнакомки, которая в этот момент как раз ополовинила запотевшую бутылку с красно-белой этикеткой. «Столичная» – неплохая водка и, пожалуй, сама дорогая в меню этого кафе. Употребив 250 граммов этого чудесного напитка, женщина наверняка приобрела самое благожелательное, подходящее для знакомства настроение. Теперь Георгию можно не опасаться… Ах, да он и не опасается! Просто почему-то не может смотреть на эту женщину прямо, предпочитая рассматривать её отражение в боку самовара. Так она выглядит ещё более импозантно – в этом всё дело! К тому же прямой взгляд – это демаскировка, а возможно, и вызов на бой. Но именно с этой женщиной Георгий сражаться не намерен. Во всяком случае, не сейчас и не здесь, в Новосибирске, на чужой для него земле.

– Что желаете?

– Водки…

Подошедшая официантка пахла загадочно: цикорий, кислая капуста, солёная рыба, какой-то кондовый парфюм. Георгий задержал дыхание, пытаясь припомнить запах незнакомки. Вот же незадача!.. Поражённый её видом и повадкой, он упустил запах. Официантка тем временем перечисляла сорта водки.

– «Столичную», – перебил её Георгий. – И подать вон за тот столик.

– Закуска? Пирожные, бутерброды с коровьим маслом и икрой…

– Вот коровьего масла не надо. Яичницу с колбасой.

– Колбаса «Краковская».

– Деликатес! Годится. А на этот столик поставьте табличку…

– Табличку?

– Забыл слово! – Георгий прищёлкнул пальцами. – Я слышал, в кафе ставят специальные таблички, чтобы кто попало не садился за столик.

– Ты обнаглел?

Внезапный отпор официантки обескуражил Георгия.

– Ну? – промычал он с бестолковым видом.

– Из какой дыры ты явился? Я могу принять заказ и подать водку и закуску, но таблички мы не подаём!

В продолжение всего диалога Георгий рассматривал застиранные пятна на скатерти, полную солонку, пустую салфетницу и – украдкой! – отражение в боку самовара. Он смотрел на что угодно, только не на официантку. И лишь после того, как их диалог перешёл в скандальную плоскость, Георгий счёл необходимым встретиться с ней взглядом.

– Ого, какой голубоглазый! Красавчик! – брякнула та.

– Мой день рождения в апреле. Перед тем как меня родить, мать всю зиму на снег глядела. А у тебя передник намного чище скатерти. Непорядок!

– Подать жалобную книгу?

– Не надо.

– Объясни, чего ты хочешь, красавчик, и я постараюсь…

– В кафе все столики заняты. Если и этот… – он постучал ладонью по столешнице, – тоже занят, то, выходит, мне и присесть некуда. Тогда я имею полное право подсесть вон к той женщине. Ну?

– Ну…

– Значит, поняла?

– Но она может заметить наш…

– Манёвр? Не думаю. Стакан водки – неплохая доза даже для меня. Со стакана я многое перестаю замечать, а она выпила намного больше.

Сказав так, Георгий достал из кармана и выложил на скатерть новенькую хрустящую трёху, которую официантка быстро накрыла ладонью.

– А ты ловкач, – хмыкнула она, сложив губки в капризную гримасу. – Ловкач и красавчик. Но эта гражданочка, москвичка, не про твою честь.

– Москвичка? – Георгий вскочил. – Я так и думал. Ты неси табличку, а я… Ну, словом, пробегусь тут пока.

Он сделал вид, будто не заметил, как трёха скрылась в кармашке белейшего передника – непременного атрибута каждого уважающего себя и клиента работника советского общепита.

* * *