Бриллианты и булыжники

Первая часть произведения Б. Ольшанского, названная им «Искушение», отражает военные годы; вторая – «Исход» – финал войны и послевоенный период как на Родине, так и в оккупированной части Германии. В первой части читатель увидит самое начало «пробуждения» современного подсоветского русского человека, стимулы, толчки, вызвавшие в нем устремления к осознанию себя национальной личностью. Во второй – этот «спящий» уже проснулся, он протирает глаза, осматривает окружающее и главным образом заглядывает в самого себя, в глубину своего духа. Этот процесс очень сложен и труден. Он развивается и протекает до множеству различных путей, в зависимости от индивидуальной структуры, от психики, от культурного уровня данной личности, от ее профессии, социального положения и т. д., но вместе с тем он однороден и идентичен для всех в своем главном. Это главное: отрешение, отталкивание от навязанного ему извне, от чужеродного и устремление к своему, подлинному, неотрывному, национально-русскому.

«Спящий уже просыпается», – заключает свою книгу Ольшанский, – «я не говорю, что проснулся. Но он просыпается крепко, не для того, чтобы снова заснуть. Он мыслит, ищет пути. Он, наш народ, в великой войне вновь обрел смысл понятий Отечество, Вера. Как осенняя листопадь, разлетелись, канули в ничто прежние, чуждые “заговоры” и “бормотания”. Наш народ – на распутье, но остановка у него только за тем, чтобы встать на верный, безошибочный путь».

Здесь мы позволим себе лишь в одном возразить Б. Ольшанскому, вернее задать ему вопрос:

– Остановка ли? Не вернее ли будет сказать, что эта отмеченная им остановка иллюзорна лишь в нашем представлении, т. е. мы отсюда не видим, не можем видеть дальнейшего пути, по которому идет, продолжает итти, а не останавливается наш великий народ? Разве многие доходящие до нас, хотя и отрывистые факты из его жизни не говорят о том, что поступательное движение по этому пути не прервано, что оно развивается, хотя и в неясных для нас формах?

Судя по автобиографическим штрихам в книге «Мы приходим с Востока», Борис Ольшанский в своей подсоветской жизни не был профессиональным литератором и эта его книга, по существу, «первая проба пера». Но дай Бог, чтобы эта проба не осталась бы единственной в литературной жизни Бориса Ольшанского. Эта «проба» его столь ценна, что можно лишь пожелать, чтобы книга «Мы приходим с Востока» была прочтена каждым мыслящим человеком русского зарубежья и в особенности теми, кто еще склонен верить мифам о «кроликах» и «морлоках». Уже самим своим бытием, своим личным жизненным путем, отраженным им в книге, Б. Ольшанский опровергает этот миф, а ведь он не случайная одиночка, прорвавшаяся через преграду Железного занавеса. Он – выразитель мышления своего поколения действительно новых подсоветских русских, но русских интеллигентов, выработавших свое идейно-моральное кредо уже после революции, безусловно очень значительной группы…

…И кто же он? Он прежде всего русский человек, ищущий слияния со своим национальным прошлым, своих национальных корней, находящий их и проникающий ими в почвенную толщу, сквозь сковавшую ее чужеродную коросту.

«Наша страна», Буэнос-Айрес,

23 сентября 1954 года, № 245. С. 7

Что происходит «там»?

«Спящий уже просыпается. Я не говорю, что “проснулся”. Но он просыпается крепко не для того, чтобы снова заснуть. Он мыслит, ищет пути. Он, наш народ, в великой войне вновь обрел смысл понятии Отечество Вера. Как осенняя листопадь, разметались, канули в ничто прежние, чуждые “заговоры” и “бормотания”. Наш народ на распутье, но остановка у него только за тем, чтобы встать на верный, безошибочный путь…»

Так заканчивает свою прекрасную книгу «Мы приходим с Востока» послевоенный эмигрант, «избравший свободу» бывший капитан советской армии Борис Ольшанский (изд. «Наша страна», Буэнос-Айрес, 1954).

Все предшествующие 358 страниц книги представляют собою бесконечный ряд иллюстраций к этому глубокому убеждению автора. Иллюстрации зарисованы им с натуры, и поле этих зарисовок более чем обширно, географически от Волги до Эльбы, а психологически от внешне характерной, но обманчивой поверхности так называемого «советского человека» до самых сокровенных глубин пронесенной сквозь вихри безвременья неистребимой русской души в груди этих «советских людей».