Бриллианты и булыжники

В моей личной жизни было несколько глубоких, создавших резкие контрасты переломов и первым из них был переезд в Москву из имения, находившегося в одной из самых «помещичьих» губерний центральной России. Не столь изменился окружавший меня пейзаж, сколь переменились люди, в среде которых я тогда, еще мальчиком, вращался.

В деревне это были помещики средней руки, в большинстве уже разорявшиеся, но всё же свято хранившие традиции барственности и одновременно ненавидевшие, презиравшие и вместе с тем боявшиеся вытеснявшего их с поля жизни купца, «купчины», «купчишки». Переехав же в Москву, я попал в среду именно этого «врага», тех, под несомненным влиянием которых формировалось мое первичное мировоззрение.

В моей, тогда еще юной, душе произошла целая революция: «герои» утратили свои краски, облиняли и измельчали, а «злодеи» наоборот ярко засверкали, выросли в моих глазах и, как теперь я могу уже сказать с полной уверенностью (прошло ведь целых полвека, да какие полвека!), что даже раскрыли, расширили глаза, усилили их зрительные возможности и раздвинули их кругозор.

В Москве я попал в слой среднего и частично высшего купечества того времени. Поколение, к которому принадлежит автор прекрасной, выпущенной издательством им. Чехова книги «Москва купеческая» П. А. Бурышкин[114], было моим поколением, а старшее – отцы – главами тех домов, где я бывал, владельцами тех собраний картин, которыми я любовался, меценатами или частично хозяевами тех издательств и журналов, которые я читал, пайщиками театров, в которых… ну, и так далее, всего не перескажешь. Вот почему, вероятно, теперь, не отрываясь, я прочел книгу Бурышкина, со страниц которой мне улыбнулась и моя собственная молодость…

Но это не значит, что «Москва купеческая» Бурышкина близка мне только субъективно. Наоборот, критически рассматривая эту книгу, я должен прежде всего сказать, что она ценна и должна стать близкой каждому русскому человеку, любящему свою родину, ее людей, ее далекое и недавнее прошлое.

«Москву купеческую» Бурышкина я называю «лучом света в темном царстве», умышленно и без стыда повторяя заголовок известной статьи нигилиста Добролюбова, которая в свое время, к великому прискорбию для нашего поколения, оказала на него глубокое и столь же тлетворное влияние.

П. А. Бурышкин рассказывает в своей прекраснейшей книге преимущественно о московском купечестве и даже не о всех слоях его внутренней иерархии, но главным образом о ведущей группе московских капиталистов-промышленников. Вместе с тем по этому яркому и характерному примеру, вернее ряда приведенных им примеров, современный читатель может составить себе точное и верное представление о всем российском купечестве конца прошлого и начала текущего века, т. к. Москва была основным его фокусом, концентрировавшим в себе все главные силовые линии, выходившей тогда на историческую арену молодой русской буржуазии, той социальной группы, которая, по не раз высказанному И. Л. Солоневичем убеждению, став плотной стеной у трона, смогла бы успешно отразить натиск надвигающейся революции.

Автор «Москвы купеческой» начинает свою книгу историческим экскурсом. Он исследует и подвергает меткой, продуманной критике первые исторические введения о московских купцах, дошедшие до нас в записках Олеария, Майерберга, Гербенштейна, Петрея и других иностранцев, свидетельствовавших о неизвестной тогда западной Европе Московии. Этот экскурс сам по себе заслуживает большого внимания, т. к. автор книги, П. А. Бурышкин глубоко образованный человек, имеющий ученую степень (хотя и коммерсант в прошлом!), и многие его выводы, вполне созвучные, кстати сказать, пониманию русской истории И. Л. Солоневичем, не могут не привлечь к себе внимания специалистов историков.

Вслед за этим, к сожалению, очень кратким обзором, П. А. Бурышкин делает другой, несколько более расширенный по сравнению с первым, но, как мне думается, все-таки расширенный недостаточно. Он рассматривает в нем отражение русского купца русской же литературой и столь же смело сколь и крепко устанавливает ошибочность, даже как вольную, так и невольную лживость подавляющего большинства русских писателей, находившихся, с одной стороны, под влиянием «прогрессивных» тенденций, т. е. смотревших на купца и промышленника, как на врага трудового народа, а с другой стороны – не изживших в себе узко-дворянских традиций пренебрежения, презрения и нередко даже ненависти к «торгашу». Ко второй группе он причисляет большинство писателей дворянской культуры XIX века, а во главе первой совершенно справедливо ставит Н. А. Некрасова с его ненавистью к «купчине толстопузому», а в дальнейшем – М. Горького, подошедшего к изображенному им литературному объекту с партийно-марксистским аршином. Островского, давшего целую галерею типов современного ему купечества. П. А. Бурышкин помещает между этими двумя полюсами, и я позволю себе снова маленькое автобиографическое уклонение от прямой темы.