Бриллианты и булыжники

Проблема «избрания свободы», проблема перебежчика из мира социализма на простор широкой и разнохарактерной жизни всего несоциалистического человечества стала центральной в литературе русского зарубежья. Разрешению ее отданы крупнейшие из появившихся в печати произведений новых эмигрантских писателей: «Мнимые величины» Н. Нарокова, «Между двух звезд» Л. Ржевского, «Враг народа» С. Юрасова, исключительно сильные по силе и глубине очерки и рассказы Г. Климова и много менее значительных, как беллетристических, так и публицистических, работ. Это вполне понятно и глубоко обосновано. Проблема актуальна не только для русской эмиграции, не только для самой России и ее народа, но именно в ней сокрыт ключ к разрешению нависшего над миром всеобщего и всестороннего кризиса, – угрозы, страшащей всё человечество, Третьей мировой, невиданной по силе средств истребления войны. В какую сторону повернет свой штык русский подсоветский солдат, изберет ли он свободу или будет продолжать строить коммунизм – это решит всё.

Ирина Одоевцева в своем романе «Оставь надежду навсегда» подошла к разрешению этого вопроса, кажется, раньше всех других писателей зарубежья. Библиографическая справка издательства сообщает, что роман написан в промежутке меж сентябрем 1945 года и ноябрем 1946 года, а в 1948 года был уже издан на французском языке, теперь же впервые выходит по-русски. Следовательно мы ни в какой мере не можем заподозрить автора романа в подчинении какому-либо постороннему влиянию, в частности, влиянию самого крупного и значительного произведения на эту тему «Мнимых величин» Н. Нарокова, хотя подозрительный взгляд мог бы отметить сходство в структуре фабулы и некоторые, почти совпадающие сцены. Наоборот, мы должны отдать Ирине Одоевцевой должное, отметить ее исключительную чуткость к вибрациям психики русского человека в целом; она первая из писателей старой эмиграции усвоила черты огромного факта и пока единственная в этой среде попыталась отразить его в литературно-художественном произведении, хотя перед ней, как перед реалистической писательницей стояли большие затруднения. Ведь Ирина Одоевцева покинула подсоветскую Россию в начале 20-х годов. За то время там произошли очень большие, как внутренно-психологические, так и внешне-бытовые изменения, которых сама писательница лично не видела. Следовательно, ей приходилось работать с чужих слов, в большинстве субъективных, порою ошибочных и даже просто лживых, что не могло не отразиться в ее романе.

Действующих лиц в «Оставь надежду навсегда» немного, всего трое. Идейный коммунист из интеллигентов, «лучший русский писатель», как называет его сама Одоевцева, лояльный, равнодушный к политике, высокоодаренный поэт и беллетрист, ни в какой мере не славословящий Сталина, и жена этого писателя, тоже выдающаяся, знаменитая балерина. Остальные лица мелькают лишь в отдельных эпизодах, как подсобные персонажи.

Вот тут, уже во внешнем выражении писательницей главных персонажей романа, она сталкивается с непреодолимыми для нее препятствиями и делает ошибки. Беспартийный, аполитичный писатель, ни в какой мере не славословящий Сталина, не мог стать в 1939 году (точно указанное время действия) общепризнанным «лучшим русским писателем», оцененным самим Сталиным и близким ему. Алексей Толстой не был членом партии, но он выполнял ее заказ и, безусловно, славословил Сталина как в повести «Хлеб», так даже и в «Петре I», не говоря уже о его публицистических статьях, общественных выступлениях и личных отношениях. Подавляющее большинство других писателей подсоветской России – члены партии или во всяком случае «беспартийные большевики», «с энтузиазмом» выполняющие партийный заказ. Иначе быть не может.

Множество явных для бывшего подсоветского человека несуразностей можно отметить в описании быта тюрьмы, в которую попадает этот писатель. Такой тюрьмой могла быть «внутренняя» на самой Лубянке или «особый корпус» Бутырок, т. к. дело происходит в Москве. Друг-чекист доставляет ему туда Библию на английском языке. Ничего подобного быть не могло. Передача книг с воли в советские тюрьмы вообще, а в эти в особенности, строжайше запрещена и ни один начальник тюрьмы не может допустить подобной передачи. Он ответил бы за нее головой, даже если бы книгу давал крупный чекист, за которыми, как мы знаем, тоже идет слежка. А тем более Библию, да еще на английском языке. Чушь! Пищу в одиночные камеры передают через окошечко в двери, а не открывая всю дверь, как описывает Одоевцева. Ее герой-писатель выбрасывается из окна этой тюрьмы, что абсолютно невозможно, так все окна закрыты решетками и щитами. Самоубийцы прибегали раньше к другому способу – бросались с висячих галерей, заменяющих в «особом корпусе» Бутырок и в Ленинградском ДПЗ коридоры. Но теперь и там установлены высокие решетки (в тридцатых годах). Савинков выбросился из окна кабинета следователя, но не тюрьмы.