Брис, Саманта и Лайм

Тонкое кружево неприятно давило на кожу, казалось, бельё разъедает её, пытается выжечь неправильные части тела. Если бы Брис и Лайм увидели сейчас Саманту, это было бы иначе, приятнее и, возможно, даже возбуждающе. Но перед чужими людьми голова начинала кружиться и подкатывала тошнота.

Она с огромным трудом взобралась на подиум, скинула тонкий пеньюар, готовясь к показу. Рядом с ней были ещё две девушки, намного более спокойные и уверенные, но любой бы отметил, что Саманта на их фоне выглядела ярче. Красивее. Матьи окончательно выбил почву из-под ног. Только взглянув на них, он стал ругаться и гонять несчастных моделей, и очень быстро обнаружил, что Саманта не та, за кого себя выдаёт.

– Так наша очаровательная Саманта, оказывается, фрик! – его грубые слова приморозили к месту. – Ну чего застыла, пройдись, как тебя учили! – Матьи Робер яростно махнул на неё рукой. – Шевелись, двигайся!

Саманта нашла в себе силы выпрямить спину и пройти вперёд мимо камеры, невольно поворачиваясь к ней боком и прикрываясь. Но Матьи выскочил на подиум и развернул к объективу, она вскрикнула от его резкого движения, и это разозлило фотографа ещё сильнее.

– Твои ухажёры хоть в курсе? Они видели твой мелкий стручок?

– Как вы смеете, – прошептала она, с трудом подбирая слова.

– Может, у тебя между ног не только член? – Он с силой схватил за промежность, пальцы бесстыже прошлись между бёдрами, ощупывая, осматривая, проверяя. Выискивая то, чего там и быть не могло. – Или вы в жопу долбитесь? Может, и ты их нагибаешь?

Саманта уже не слушала, она спрыгнула с подиума и рванула на выход, чуть не подвернув ногу на высоких каблуках. В спину продолжали нестись отвратительные слова, ломая с таким трудом восстановленное самолюбие. Наверное, она слишком размякла от общения с Брисом и Лаймом, эти двое любили, единственные во всём мире принимали её неправильность, и она зачем-то перетянула эти отношения на остальных. Но люди не видели в ней человека. Она просто уродец, над которым можно только смеяться.

Этот вечный страх с самого детства, непонимание окружающих, недоверие к себе. Насмешки и упрёки, мать словно инопланетянин и прячущие голову в песок учителя. Ей никто не объяснял, как живут с таким телом, не учил принимать себя и слушать свои желания. Она не имела желаний, только страхи и соблазн посмотреть на другую жизнь, взглянуть одним глазком, чтобы снова разочароваться в своей. Саманта никогда не понимала, как это происходит с нормальными людьми, в её жизни не хватало места нормальности, и лишь два странных парня, зачем-то связавшие с ней несколько лет, помогали держаться на плаву. Она набрала номер Бриса на автомате, больше никто не стал бы слушать, ей не с кем было поговорить. Он ещё не успел принять звонок, а Саманта, захлёбываясь в своём отчаянии, стала выплёскивать страхи и боль. С криком, с раздавленной душой. С разорванными до хрипоты лёгкими.

Этой ночью Сэмми приютил маленький кафетерий недалеко от центральной площади, на вывеске значилось, что работают они до последнего клиента, но, видимо, это был рекламный ход. Саманта, перенервничав, задремала на столе, и официант, сонно смахивая тряпкой невидимые крошки, попросил её на выход. Она оставила пару купюр за доставленное беспокойство и оказалась на улице как раз в тот момент, когда знакомая машина Лайма припарковалась рядом со входом.

Брис выбрался с водительского сиденья, чуть потянулся, разминая затёкшие мышцы, и рванул к ней, хватая так нужно, но так бестактно. На мгновение Саманта расслабилась, повисла на его плече, чувствуя облегчение, но за спиной звякнул колокольчик двери, официант вышел забрать уличный мусор и Саманта резко отпрянула.

– Что случилось, Сэмми? – Брис продолжал тянуть к себе, но Саманта не могла этого позволить.

– Не надо, на нас смотрят.

– И что? Я хочу обнимать тебя, ты моя девушка!

– Я не девушка, – не выдержала она, и слёзы снова хлынул из глаз, – я урод, неправильная и вам нельзя со мной встречаться!

– И любить тебя нельзя? – мрачно добавил он.

– Нет! – Саманта сорвалась на крик и чуть не грохнулась на асфальт, ноги не держали, собственная жизнь казалась ошибкой и мучить собой других было неправильно. Некрасиво. Отвратительно.

Из машины выбрался Лайм, видно дремал на заднем сиденье, пока Брис полночи ехал через всю страну. Вдвоём парни запихали Саманту в авто и, сев с двух сторон, мягко успокаивали. Только у них так получалось тёплыми словами заставить почувствовать, что она нужна, что она нормальная и любима именно такой, какая есть. От их слов хотелось снова реветь, теперь от облегчения и благодарности, прижиматься к их рукам, подставляться под поцелуи. Постепенно они вытянули из неё причину истерики. Брис хмурился, писал кому-то сообщения, Лайм снова целовал и уверял, что идиотов на свете хватает, но Саманте от их болтовни хуже не станет. Хотелось ему верить, очень хотелось, но Саманта не знала другой жизни. Её маленький мир всегда был к ней жесток и вряд ли это могут исправить два студента, пусть даже без их любви Саманта не желала жить.