Брис, Саманта и Лайм

– Она всё не так поняла. Я не хотел её обидеть, – он топтал газон перед крыльцом многоэтажки и дёргал тугой узел галстука.

– Завтра оттает, – неуверенно произнёс Лайм.

– А если нет… Может, извиниться? Может…

– Может, пойдём ко мне?

Откачивать Бриса пришлось вином и постелью. Уже после пары глотков тот становился податливым и покорным, а ещё возбуждался с полуоборота и больше не реагировал на окружающий мир. Лайм за время их близкого общения научился управлять Брисом, подталкивать к желаемому, разводить на эксперименты. И в этот раз всё вышло лучше ожидаемого. Брис сначала старательно пытался вести, требовал поцелуев и заваливал на спину. Но Лайм перехватил инициативу и занял верхнюю позицию.

– Просто расслабься, тебе понравится! – уверил он, заглядывая в потемневшие от возбуждения светло-голубые глаза.

– Я смотрел гейское порно, но я не гей.

– Ага, все мы не такие…

Брис некоторое время упрямился, не давал себя ласкать и вздрагивал каждый раз, как Лайм касался пальцем его ануса, словно не понимал намёков или не желал подставляться. Но потом сам, всё с тем же упрямством, встал перед ним на четвереньки и совершенно нереально прогнулся в спине, словно намеренно толкая на безумство. Лайм натянул презерватив, вылил полтюбика смазки и осторожно надавил головкой на тугой вход. Тяжело было только первую пару сантиметров, Брис недовольно покряхтел, а потом сам стал толкаться, подмахивать, вскидывая светловолосую голову и стреляя ледяным взглядом из-под опущенных ресниц.

Если и существовало во вселенной что-то сексуальнее, для Лайма всё отошло на второй план. Его холодный принц, с узкими бёдрами и уникальными ямочками на ягодицах, с крепким прессом и идеальным рельефом на груди, сам насаживался на его член, стонал от удовольствия и самозабвенно кусал губы, полностью отдавшись наслаждению.

В момент кульминации Брис повалился грудью на простыню и схватился руками ему за ягодицы. Притягивал, скулил и вёл себя настолько неудержимо развратно, что Лайм кончил с криком, зашёлся затяжным оргазмом и чуть ли не беспамятным упал с ним рядом. Это был пик, та самая вершина, о которой трындят сексологи в своих умных интернетах. Лайму казалось, вся жизнь пронеслась перед глазами. И неважно было, что спустя пару часов видевший их вдвоём отец начнёт читать мораль, неважно, что через пару месяцев Лайм переедет в комнату Саманты и познает новое счастье. Неважно, что через несколько лет они всё ещё будут вместе, но слишком далеко…

– Ты не говорил, что так кайфово, – хрипло произнёс Брис.

– А у Саманты член ещё длиннее!

– Хм…

Это "хмм" казалось таким многообещающим, что упускать трусливую девчонку Лайм больше не желал. Объяснил твердолобому Брису, как правильно ухаживать, и сам разработал план. Выяснять отношения с Самантой не пришлось, она на удивление легко приняла их покровительство и согласилась встречаться. А потом выпускной, первый секс на троих и прекрасное лето, полное тёплых воспоминаний и юного счастья. Для Лайма это стало временем, в которое хотелось вернуться или построить новый мир, состоящий только из солнечных дней.

В Лионе погода теплее, но с Альп южный ветер приносил изморозь и сухой воздух. Лайм с наслаждением влился в мир театра и искусства. Общался со студентами, посещал выставки и премьеры, крутился рядом со знаменитостями, курил травку и баловался дорогими коктейлями. Весёлая жизнь богатой молодёжи лежала перед ним как на блюдечке. Но Брис ютился в соседнем общежитии и временами без спроса появлялся на пороге со вкусом страсти на губах и глазами цвета Северного моря. Не позволял забывать о том счастливом и важном, что осталось где-то в далёкой глубинке, они мчались через всю страну пару раз в месяц в гости к Саманте, и сердце рвалось, когда приходило время уезжать.

Есть вещи, которые перерастаешь, оставляешь в прошлом и выкидываешь как пустую оболочку. Из жизни Лайма исчезла овечья ферма и ворчливый отец с наставлениями о правильных семейных ценностях. Но Брис и Саманта вросли в него ещё крепче, и даже на отвязных вечеринках Лайм продолжал думать только о них. Звонил в любое время, говорил о себе и новой жизни, и слушал закодированный сигнал родного голоса, отправленного через сотни миль.

Хрупкий мир рухнул из-за очередного урода. Брис внезапно появился у Лайма в общежитии, требуя ключи от машины, и кое-как объяснил в пути, что Саманту домогался её фотограф. Перемешивая мат, злость и стаканчики с кофе на редких остановках, они за ночь из Лиона добрались до северо-западного побережья. Брис провёл за рулём почти восемь часов, и когда Саманту снова окатила истерика, нервно трясся, обещая раздавить этого ублюдка, уничтожить его карьеру и вообще засадить. Учитывая, что за два года обучения на юридическом Брис обзавёлся полезными связями, Лайм не сомневался, что Матьи Робер не останется безнаказанным.

Он отобрал у Бриса ключи и сел за руль, отвёз их в знакомую деревушку к уже ставшему родным дому Саманты, где им всегда была рада улыбчивая, но недалёкая мамаша. С годами она не менялась, но, наверное, это им только на руку.