Британия. Краткая история английского народа. Том 1.

От примаса до последнего служителя все ее представители только от короля получали право пользоваться своими духовными полномочиями. Голос проповедников был отголоском его воли. Он один мог устанавливать, что — правоверное учение, а что — ересь. Формы ее служения и веры изменялись по капризу короля. Половина ее богатств пополнила королевскую казну, другая их половина была во власти короля. Это беспримерное сосредоточение всей власти в руках одного человека поразило воображение подданных Генриха VIII. Его стали считать выше законов, управляющих обычными людьми. Политики и духовные особы выставляли его мудрость нечеловеческой. При упоминании его имени члены парламента поднимались и преклонялись перед пустым троном. Полная преданность его особе заменила прежнюю верность закону. Отмечая главное достоинство Кромвеля, примас английской церкви утверждал, что он любил короля «не меньше Бога».

Как известно, Кромвель больше всех содействовал выработке культа короля; но едва он был выработан, как начал разрушаться. Именно успех Кромвеля привел к гибели его политики. Одной из самых замечательных особенностей его системы было оживление деятельности парламента. Великое собрание, которого с Эдуарда IV до Уолси опасалась монархия, было снова вызвано к жизни Кромвелем, обратившим его в страшнейшее орудие деспотизма. Он не видел ничего опасного в Палате Лордов, светские члены которой бессильно преклонялись пред могуществом короны, а духовные превращались его политикой в простое орудие королевской воли. Ничего страшного он не находил и в Палате Общин, состоявшей из членов, которые прямо или косвенно назначались Королевским советом. С таким парламентом Кромвель мог рассчитывать на то, что в лице представителей нации он сделает ее саму участницей создания абсолютизма. Статуты парламента повергли церковь к стопам монархии. Билли об опале (attainder) возвели на эшафот крупнейших вельмож. Вновь изобретенные измены, присяги, следствия ограничили свободу с соблюдением законных форм.

Но жизнеспособность такой системы зависела целиком от полного подчинения парламента воле короны, а между тем способ действий Кромвеля сделал невозможным длительность такой подчиненности. Роль, которую пришлось в последующие годы играть парламенту, доказывала важность сохранения конституционных форм, даже если они почти утратили значение. При неизбежной реакции против тирании они являются центрами оживления энергии народа, а возвратному потоку свободы их сохранение позволяет течь спокойно и естественно, по его обычным каналам. В управление самого Кромвеля один случай — «великий спор» об упразднении мелких монастырей, показал, что элементы сопротивления еще сохранились, и они быстро развились, когда могущество короны упало вследствие малолетства Эдуарда и непопулярности Марии.

Этому возрождению духа независимости очень содействовало отнятие церковного имущества. Отчасти по необходимости, отчасти из желания создать партию, заинтересованную в продолжении их церковной политики, Кромвель и король раздавали с беспечной расточительностью огромную массу богатств, стекавшуюся в казну. Таким путем от церкви к аристократии и дворянству перешло около одной пятой всех земель королевства. Это не только обогатило старые фамилии, но и создало новую знать — из креатур двора. Наиболее известными примерами фамилий, возвысившихся из ничтожества благодаря огромным пожалованиям церковной земли придворным Генриха VIII, служат Расселы и Кэвендиши. Едва была сокрушена старая знать, как ее место заняла новая аристократия. По замечанию Галлама, «фамилии, считающиеся теперь наиболее значительными, выдвинулись впервые, за немногими исключениями, при королях из дома Тюдоров, а если проследить происхождение их состояний, то окажется, что немалую часть их они приобрели от монастырей и других церковных учреждений». Руководящее участие этих пэров в событиях, следовавших за смертью Генриха VIII, придало всему сословию новую силу и свежесть. В общем обогащении землевладельцев участвовало и простое дворянство, и потому вслед за энергией лордов скоро обнаружили обусловленную самостоятельность и общины.

Но особенная опасность политики Кромвеля для монархии заключалась в воодушевлении, которое религиозно настроенные массы народа почерпнули из проведенных им церковных реформ. Лоллардизм как крупное общественное и народное движение прекратил существование, и, кроме случайных волнений и недовольства устроением церкви, немного осталось от чисто религиозного импульса, данного Уиклифом. Но хотя жизнь лоллардизма отличалась слабостью и неустойчивостью, тем не менее преследованиям, упоминания о которых рассеяны в протоколах епископских судов, не удалось совсем уничтожить его. Там и сям собирались кучки людей — читать «целую ночь в большой еретической книге известные главы евангелистов по-английски»; из рук в руки переходили списки трактатов Уиклифа.