Британия. Краткая история английского народа. Том 1.

Если бы Елизавета жила в спокойные времена, ее бережливость совсем избавила бы ее от необходимости созывать парламент. Но опасности царствования заставляли ее неоднократно просить субсидий, и при каждом требовании тон общин становился все хуже. В конституционном отношении особое преимущество политики Т. Кромвеля заключалось в том, что в самый критический для вольностей народа момент она в ряде случаев признала и подтвердила право парламента отменять налоги, издавать законы, рассматривать жалобы и ходатайствовать об их удовлетворении. В то время как власть, превратившая эти права в простое орудие деспотизма, из года в год слабела, они сохранялись. Парламент Елизаветы не только пользовался своими полномочиями так же полно, как и парламент Т. Кромвеля, но силы, политические и религиозные, которые она упорно старалась сдержать, давили непреодолимо и скоро потребовали новых преимуществ. Несмотря на редкие созывы, жесткие слова, аресты и ловкое «руководство», парламент постепенно приобрел такую власть, о которой королева сначала вовсе и не думала. Шаг за шагом Нижняя Палата добилась свободы своих членов от ареста, права наказывать и исключать членов за проступки, совершенные в палате, права решать все вопросы, касавшиеся выборов.

Более важное требование свободы слова привело к ряду мелких столкновений, доказавших деспотичные замашки Елизаветы, а также понимание ею новой силы, с какой приходилось иметь дело. В вопросе о браке Марии Стюарт с Дарнли господин Дэлтон нарушил запрет королевы касаться вопроса о престолонаследии, отменив притязания Марии. Елизавета тотчас приказала арестовать его, но общины попросили позволения «сослаться на свои вольности», и она велела выпустить виновника. В том же духе она запретила в 1571 году господину Стрикленду, представившему билль о преобразовании новой литургии, являться в парламент; но, заметив желание парламента вернуть его, она взяла запрещение назад. С другой стороны, общины еще отступали перед настойчивым отрицанием Елизаветой ее притязаний на ограничение свободы слова. На смелый протест Питера Уэнтуорса против нерешительности общин они ответили заключением его в Тауэр. Когда он обратился к позднейшему парламенту 1588 года с еще более смелым вопросом «Разве в этом собрании каждый член не имеет права свободно и бесконтрольно, письменно или устно, излагать жалобы общества?», это навлекло на него по приказу Совета новый арест, продолжавшийся до роспуска парламента, но общины уклонились от вмешательства в это дело. Колеблясь в защите прав отдельных членов, общины упорно сохраняли свои притязания на общие полномочия, данные парламенту политикой Томаса Кромвеля.

В теории тюдоровские политики относили исключительно к компетенции короны три главных предмета — вопросы торговли, церкви и политики, но в действительности такие вопросы рассматривал один парламент за другим. Весь церковный строй королевства, само право Елизаветы на престол основывались на статутах парламента. Когда в начале ее царствования общины попросили ее назначить преемника и вступить в брак, то хотя она выразила им порицание и уклонилась от ответа, но отрицать их право на вмешательство в эти «политические вопросы» она не могла. Однако вопрос о престолонаследии получил слишком жизненное значение для свободы и религии Англии, чтобы можно было ограничиться обсуждением его в зале Совета. Парламент 1566 года повторил требование более настоятельно. Сознание действительной опасности такого требования и самовластный характер вызвали у Елизаветы взрыв яростного гнева. Она обещала, правда, вступить в брак, но решительно запретила касаться вопроса о престолонаследии. Уэнтуорс тотчас спросил у общин, не противоречит ли этот запрет вольностям парламента, и этот вопрос вызвал горячие прения. Новое послание королевы запретило продолжать обсуждение вопроса, но общины ответили на это ходатайством о свободе совещаний. Благоразумие указало Елизавете на необходимость отступления; она объявила, что «она и не думала в чем-либо нарушать дарованные им прежде вольности», и смягчила запрет до просьбы. Любезная уступка предоставила ей покорное согласие общин, и они встретили ее послание «с чрезвычайной радостью и сердечнейшими молитвами и благодарностью». Тем не менее они одержали настоящую победу. Такого столкновения между общинами и короной не бывало со времен установления Новой монархии, и оно закончилось скрытым поражением короны.