Британия. Краткая история английского народа. Том II

Большинство индейских племен от Канады до Миссисипи стало на сторону Франции, и значение их помощи проявилось в 1755 году, когда генерал Брэддок с отрядом английских солдат и американской милиции произвел нападение на форт Дюкен. Его отряд был разбит наголову, и сам он был убит. Маркиз Монкальм, в 1756 году командовавший силами французов в Канаде, был одарен чрезвычайными административными талантами. Он преследовал завоевательные цели с еще большим усердием, чем его предшественник. Три форта — Дюкен на Огайо, Ниагара на реке Святого Лаврентия и Тикондерога на озере Чэмплен — были связаны между собой рядом меньших укреплений, отрезавших английским колонистам всякий доступ к западу. Поражение Брэддока уже обратило внимание Англии на грозившую ей опасность, так как было несомненно, что за войной в Америке последует война в Европе. Остановить Францию представлялось возможным единственно при помощи союза с Пруссией, но Фридрих II осторожно держался в стороне, и заискивание перед ним Англии только вызвало неудовольствие Марии Терезии, желавшей возвращения Силезии. Обе ветви Бурбонского дома все еще были связаны «фамильным соглашением»; уже в 1752 году Мария Терезия круто изменила свою политику и примкнула к их союзу. Ревнивое отношение России к появлению в Северной Германии сильной державы побудило императрицу Елизавету пообещать свое содействие планам венгерской королевы, и в 1755 году союз четырех великих держав и Саксонии стал свершившимся фактом. Переговоры эти велись в такой тайне, что оставались неизвестными Генри Пелгэму и его брату герцогу Ньюкаслу, после смерти первого ставшему во главе министерства. Но они с самого начала не ускользнули от зоркого глаза Фридриха II, увидевшего себя лицом к лицу со строем врагов, тянувшимся от Парижа до Петербурга.

Для Англии опасность была едва ли меньшей: Франция снова выступила на сцепу с такими энергией и смелостью, которые напомнили дни Людовика XIV. Слабость и испорченность ее правительства пока были прикрыты смелостью и широтой его планов, а также ловкостью агентов, избираемых для их осуществления. Напротив, в Англии господствовали нерешительность и неясность. Наконец, только в конце 1758 года договор с прусским королем был заключен. Этот договор Англии с Фридрихом II подал сигнал к Семилетней войне. Ни одна война не оказывала более сильного влияния на судьбы мира и не приносила Англии больших триумфов, но немногие начинались неудачнее. Ньюкасл был слишком слаб и невежествен, чтобы управлять без чужой помощи, но он и слишком ревниво относился к власти, чтобы купить себе содействие ее разделением с более способными людьми. О его приготовлениях к предстоявшей гигантской борьбе можно судить по тому факту, что в начале 1756 года в Англии было всего три пригодных к службе полка.

С другой стороны, Франция действовала решительно. Герцог Ришелье осадил и принудил к сдаче порт Мэгон на Минорке ключ к Средиземному морю. В довершение позора Англии флот, посланный на выручку порта под командованием адмирала Бинга, отступил перед французами. В Германии Фридрих II в начале войны захватил Дрезден и принудил саксонское войско к сдаче, а в 1757 году победа под Прагой отдала на время в его власть Богемию; но успехи Фридриха II были непродолжительны, и поражение при Коллине заставило его отойти в Саксонию. В том же году герцог Кембсрленд, расположившийся с армией в 50 тысяч человек на Везере для защиты Ганновера, отступил перед французами к устью Эльбы и обязался по Клостер-Севенской конвенции распустить свои войска. В Америке дела шли еще хуже, чем в Германии. Бездействие английских генералов представляло полную противоположность гениальной деятельности Монкальма. Поражение Брэддока уже принесло французам господство над Огайо; в 1756 году они прогнали английские гарнизоны из фортов, контролировавших территорию вокруг озер Онтарио и Чэмплен, и их власть распространилась на все обширное пространство от Луизианы до реки Святого Лаврентия. Самыми хладнокровными политиками овладело беспримерное в истории Англии уныние, и даже бесстрастный Честерфилд воскликнул в отчаянии: «Как нация мы больше не существуем!»