Британская империя

Первая связующая сила – это общность расы или скорее вера в общность расы; эта вера, принимая широкие размеры, отождествляется с общностью языка. Англичане – те, кто говорят по-английски; французы – те, кто говорят по-французски. Говорят ли обитатели Индии на одном языке? Нет! Про них можно это утверждать с тем же или даже с меньшим правом, чем про все население Европы, взятое вместе. Так много было говорено филологами о санскритском языке и его родстве с европейскими языками, что, для избежания недоразумения, необходимо заметить, что в качестве связующей силы может действовать только вполне явная общность языка, признаком которой является его общепонятность, а отнюдь не какое-либо скрытое родство. Так, итальянцы смотрели на австрийцев как на иностранцев, потому что те не понимали итальянского языка; ни тому, ни другому народу и в голову не приходило принимать в соображение, что как немецкий, так и итальянский языки суть языки индоевропейские. Между отдельными арийскими языками Индии существует родство, подобное тому, какое существует между отдельными европейскими языками, и различные индусские языки, как происшедшие от общего древнего языка, можно приравнять к романским языкам Европы; потому родство языков бенгали, магаратхи и гуджарати не способствует слиянию народов, говорящих на них, в один народ. Индустани возник как результат мусульманского завоевания, вследствие смешения персидского языка завоевателей с индусским языком туземцев. На юге же полуострова мы встречаем большую разобщенность языков, чем где-либо в Европе, ибо великие языки юга – тамиль, телугу и канарезе – не принадлежат даже к индоевропейским, а на них говорит население, значительно превосходящее численностью финнов и мадьяр, то есть европейское население неиндоевропейского языка.[122] Этот факт сам по себе уже показывает, что название Индии не следует ставить в одну категорию с такими названиями, которые, подобно названиям «Англия» или «Франция», отвечают национальности; его следует скорее отнести к таким названиям, как «Европа», то есть к названиям, обозначающим группу национальностей, получивших общее наименование благодаря физико-географической обособленности. Подобно «Европе», «Индия» есть географическое выражение, и притом выражение, которое понималось далеко не так однообразно, как выражение «Европа». Название «Европа» употребляется почти в одном и том же смысле со времен Геродота, тогда как наше современное употребление слова «Индия» далеко не так древне. Нам кажется естественным, что вся страна, отделенная от Азии громадой Гималайских гор и Сулейманскими хребтами, должна носить одно название. Но не всегда это казалось естественным. Греки имели очень смутное понятие об этой стране; для них слово «Индия» действительно отвечало своему этимологическому смыслу, то есть обозначало область реки Инда. Когда они говорят, что Александр вторгся в Индию, они имеют в виду Пенджаб. Позже они приобрели некоторые сведения о долине Ганга, но о Декане не знали ничего или почти ничего.

При этом и в самой Индии не было потребности, как у нас, давать всей стране одно название, ибо между ее северными и южными частями существует значительная разница. Великая арийская народность, говорившая на санскрите и создавшая брамизм, распространилась главным образом из Пенджаба и шла вдоль долины Ганга, не подвигаясь первоначально далеко на юг. Поэтому и название «Индостан», собственно, принадлежит этой северной стране. На юге, то есть на полуострове, мы находим другие расы и неарийские языки, хотя брамизм распространился и там. Даже империя Могола, в эпоху своего расцвета, не проникала далеко в эту страну.

Итак, «Индия» не есть политическое название – это географическое выражение, подобное «Европе» или «Африке». Оно обозначает не территорию определенной нации или определенного языка, а территорию многих наций и многих языков. В этом лежит основное различие между Индией и странами, подобными Италии, где принцип национальности уже утвердился. Обе страны – и Индия, и Италия – были равно разделены на множество государств, а потому не имели силы противостоять иноземцу; но Италия, хотя и раздробленная политически, оставалась единой в своей национальности. Один язык обнимал всю страну, и из этого языка возникла великая литература, сделавшаяся достоянием всего полуострова. Индия же, как я указал, была столь же мало сплочена общим языком, как Европа в ее целом.