Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

Заговорщики сразу же разбежались, однако самые коварные продолжили плести сеть интриг, сеющих в русском обществе нескончаемые беспорядки. Мы понимали, что существуют контрреволюционные элементы неподконтрольные чиновникам администрации Колчака, но действующие с их согласия. Во время революций неожиданные выступления даже небольших групп могут быстро создать угрозу всей государственной структуре. Мы с полковником Джонсоном были согласны в том, что необходимо сконцентрировать наши силы и, обратившись к русским властям с этим вопросом, еще больше способствовать деморализации тех, кто участвовал в заговоре. Мы утверждали, что имеем в виду только нашу собственную безопасность, но заговорщики нам не поверили. Я знал, что поезд адмирала уже несколько дней стоял наготове, чтобы везти его на фронт. 3 февраля в Омск пришло сообщение, что из Иркутска выехала важная японская миссия (о которой я упоминал раньше), направлявшаяся к Верховному правителю. В то же самое время адъютант правителя сообщил мне, что 7 февраля в пять часов вечера адмирал отбывает на фронт.

Генерал Нокс беспокоился о том, чтобы не было никаких признаков ослабления нашей поддержки Омского правительства и что в случае беспорядков наши позиции надежны и безопасны. После консультаций мы решили предложить адмиралу на время поездки личную охрану из пятидесяти солдат и офицера Гемпширского полка. Предложение было принято и отправлено на утверждение начальнику штаба. Потом об этом сообщили генералу Жанену и французскому штабу. Они сразу же возразили, что чисто английская охрана ударит по престижу французов в глазах русских. Они согласились с тем, что охрана нужна обязательно, но она должна быть наполовину английской, наполовину французской, с чем немедленно согласились. В связи с этим мы уменьшили число наших солдат до двадцати пяти. Однако потом французский штаб указал на то, что у них нет войск в Омске и они не могут оставить свой штаб без единого человека. Самое большее, что они могут дать, – это девять дневальных. Из этого следовало, что охрана должна состоять из сорока одного английского и девяти французских солдат. Это потребовало совершенно умопомрачительных переговоров: первое предложение было убийственно для французского престижа, второе, казалось, грозило уничтожить всю Францию! По правде сказать, Франция слишком красивая и галантная страна, чтобы ее представлял такой штаб. Но что было, то было. В результате в охрану адмирала включили по девять солдат и одному офицеру от каждой страны – всего двадцать человек.

В конце концов мы все-таки добрались до дома. К назначенному времени отбытия адмирала на сцене вместе с русской и чешской охраной чудесным образом появился английский почетный караул. Но не было и не могло быть ни одного француза, хотя французский престиж остался на прежней высоте. Я привожу эти факты в самом дружелюбном свете, но с надеждой, что английские офицеры всегда будут знать, что, как бы мы ни улыбались странным трансформациям понятия «престиж» в понимании наших континентальных соседей, для них оно совершенно реально и при определенных обстоятельствах может иметь весьма причудливые проявления.

Верховный правитель обменялся рукопожатиями с русскими, английскими и чешскими представителями, включая британского верховного комиссара сэра Чарльза Элиота и генерала Боуза, шефа британской военной миссии. Французский представитель опоздал. Когда церемония практически закончилась, французский офицер (рангом не выше капитана) протолкался вперед, решительно оттеснил британского верховного комиссара и генерала и встал впереди, спиной к ним, как будто они были просто сторонними наблюдателями, которым здесь нечего делать. В тот же вечер этот инцидент обсуждался группой русских и английских офицеров, и русский офицер самого высокого ранга заметил: «Среди всех стран, с которыми мне довелось иметь дело, у вас, англичан, самое странное представление о национальном престиже. Любой обычный русский, киргизский, татарский или монгольский офицер, увидев, как французский офицер отталкивает представителей и генералов другого государства, сразу же решит, что он делает это не от недостатка вежливости, о которой полмира не имеет понятия, а потому, что его нация более великая и могучая и не нуждается в том, чтобы считаться с другими, особенно если их представители сами позволяют, чтобы их так легко отталкивали в сторону».