Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

В депешах и мемуарах послов встречаются записи также о других братьях Орловых, прежде всего об Алексее Орлове. Граф Бэкингэмшир отмечал, что Алексей Орлов, «великан по силе и фигурой», говорит по-немецки и немного по-французски. В сравнении со старшим братом Алексей более общителен и доступен. В то же время, на взгляд посла, у братьев много общего: оба молодые офицеры, получившие воспитание «как бы в Ковент-Гардене, в кофейнях, тавернах и за бильярдом». Они храбрые «до крайности», но считаются «скорее смирными, чем задиристыми», а также обладают «изрядной долей беспринципного добродушия», но в решающий момент способны «к самым отчаянным действиям». Возможно, что подобные черты характера, присущие Орловым, которые подметил дипломат, и привели их в стан заговорщиков дворцового переворота. Бэкингэмшир обратил внимание на то, что именно Алексей Орлов, который командовал солдатами, охранявшими Петра III во время его заключения под стражу, вместе с Г.Н. Тепловым и «неким немецким офицером» «отправил его на тот свет». Неудивительно, что Григорий и Алексей Орловы, принимавшие участие в трагических событиях 1762 года, стремились всеми способами укрепить свое положение при императрице, опасаясь преследований сторонников убитого императора Петра III.

Со временем влияние Григория Орлова на императрицу ослабело, зато при дворе усилились позиции его брата Алексея Орлова, что не ускользнуло от внимания посла Кэткарта. Он предполагал, что в будущем граф Алексей Орлов сделается «самым вероятным орудием для того, чтобы оказать своей родине важную услугу или причинить ей большой вред». Говорят, писал дипломат, что человек он умный, твердый, решительный и «неуклонный в преследовании своих целей». «Репутация, влияние на императрицу и поддержка братьев, по-видимому, ручаются за его власть и призывают его к деятельности», заключал Кэткарт987.

В военных действиях против Турции братья Орловы принимали самое активное участие, о чем Кэткарт не преминул сообщить в депеше в Лондон в марте 1771 г. «Семейство Орловых пользуется полной властью и милостью, и все относящееся до морских планов России и до действий ее на море против турок было с самого начала вполне поручено им, – свидетельствовал посол. – Я не думаю, чтобы граф Алексей воспрепятствовал заключению мира и убежден, что он окажется другом Англии»988. Однако какой-либо поддержки со стороны Алексея Орлова Кэткарту получить не удалось, о чем он извещал своего шефа спустя неделю. «Мне жаль, что я не мог извлечь никакой пользы от графа Алексея Орлова, который вместе с императрицей в воскресенье вечером выражал мне свою признательность за … обязательства России по отношению к Англии (за поддержку последней в войне с Турцией – Т.Л.), а также желания их обоих … заявить, до какой степени обязательства эти сознаются императрицей, – писал посол. – Ставлю имена их рядом, потому что императрице (так как граф Алексей не говорит по-французски) угодно было служить переводчицей для нашего разговора, причем она постоянно прибавляла от своего имени что-либо весьма сильное и любезное»989.

Кэткарт использовал любую возможность, чтобы сблизиться с братьями Орловыми. «Вы, конечно, поймете, милорд, – писал он госсекретарю Галифаксу, – что я не пропустил случая устроить праздник для семейства Орловых, и этим вниманием весьма удачно угодил императрице; я должен сознаться, впрочем, что они вполне заслужили от меня это по той искренней дружбе и уважению, которые всегда оказывали мне как министру и как частному лицу»990 .

В одном из донесений Кэткарт подчеркнул, что граф Алексей «весьма почтителен» к великому князю и к Панину. Он слышал, что Алексей Орлов должен быть назначен морским главнокомандующим под начальством великого князя и президентом морской коллегии. Здесь же Кэткарт описывал внешность Алексея Орлова, сообщая, что он огромного роста, хорошо сложен, «деятелен и весьма благообразен, несмотря на большой рубец, полученный им в сражении во время ранней молодости», «манеры его необыкновенно просты, хотя не лишены того достоинства, которое сопряжено с таким успехом и с презрением и отказом от всех почестей, предложенных ему». Алексей Орлов любим всеми сословиями, признавал посол, но ведет себя таким образом, что не возбуждает зависти. «Он не говорит по-французски, что для меня потеря, – сетовал Кэткарт, – хотя с помощью немецкого и итальянского, из которых ни тот, ни другой язык для меня не привычен, нам удается объясниться»991.