Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Но что же на самом деле представляли собой идеи свободомыслящих и что за люди проповедовали эти идеи, задавался вопросами Свифт. Известно, писал он, что священники требуют от своих прихожан веры в Библию, хотя для них и затруднительно определить, какое из священных писаний более верное. Конечно же, Библия считается трудной для понимания книгой, поскольку требует широких познаний в истории, религии, физике, математике, этике и т. д. Кроме того, каждый священник имеет собственный взгляд на религию и по – своему толкует текст Библии. При таком положении вещей, считал Свифт, только свободомыслящие способны определить, какое из двадцати видов Писаний, существующих в мире, является «истинным». После того как каждый верующий изберет себе по вкусу подходящее Писание, религия, мир и богатства будут сохранены в стране навечно. Свифт подчеркивал, что во все времена наиболее добродетельными людьми были свободомыслящие, в их числе Сократ, Платон, Плутарх, Цицерон, Сенека, Бэкон, Гоббс и другие всемирно известные философы. Поскольку различия во мнениях по поводу религии и атеизма не приведут к «смятению», отмечал автор, то вполне возможно всем свободомыслящим высказать без всякого стеснения свои взгляды, письменно или устно. Подобным памфлетом, написанным якобы от лица и в защиту свободомыслящих, Свифт на самом деле стремился представить их взгляды в неприглядном свете, чтобы продемонстрировать ту опасность, которую свободомыслящие представляли для англиканской церкви и государства. Чтобы устранить подобную опасность, заявлял просветитель, необходимо положить конец распространению свободомыслия и атеизма среди англичан.

Высказываясь критически по поводу диссентеров и свободомыслящих, ратуя за недопустимость раскола в государственной церкви, Свифт как истинный англиканец настаивал на том, чтобы парламент с помощью строгих и эффективных законов препятствовала появлению и распространению нонконформистских сект. Вместе с тем убеждения Свифта не позволяли ему требовать использования репрессивного законодательства в отношении диссентеров. Свифт был убежден в том, что использование насилия против многих заблудших людей, которые не представляют никакой угрозы для конституции, противоречит делу очищения религии.

Как священнослужитель Свифт нередко выступал в поддержку своих собратьев по ремеслу. Он отмечал, что в мире распространился обычай обвинять духовенство во всех смертных грехах. Священников «презирают за бедность, писал Свифт, и ненавидят за богатство, обличают в алчности и стремлении к роскоши, в приверженности к деспотической власти и сопротивлению прерогативе, осуждают за гордыню и порицают за отсутствие таковой… Нередко пороки отдельных священнослужителей переносятся на все духовенство»393. Свифт полагал, что высмеивать и подвергать критике духовенство вряд ли уместно. В «Апологии» автора «Сказки бочки», написанной спустя тринадцать лет после выхода книги, Свифт высказывался с осторожностью, заявляя, что его «Сказка» «осмеивает лишь то, против чего они (священники) сами выступают в своих проповедях»; в ней «не содержится ничего, что задевало бы, ни малейшей грубой выходки против их личности и их профессии. Она восхваляет англиканскую церковь, как самую совершенную среди всех в отношении благочиния и догматики; не высказывает ни одного мнения, которое эта церковь отвергает, и не осуждает ничего, что она приемлет»394. Подобными уверениями в преданности англиканской церкви и ее духовенству Свифт, скорее всего, пытался смягчить то впечатление, которое вызывала у читателей его острая сатира на религию и священнослужителей в «Сказке бочки», которая была написана им в молодые годы, в тот период, когда литератор сотрудничал с партией вигов. Впрочем, в письмах к Стелле Свифт по – прежнему порой допускал язвительные замечания в адрес отдельных представителей англиканского духовенства, называя их «шайкой гнусных, неблагодарных негодяев», «подлыми епископами», «дрянью», «пустобрехами»395.

Поскольку на протяжении своей жизни Свифт сотрудничал с обеими партиями, интересно проследить, как он относился к вигам, когда стал тори, и каким было его отношение к политическим партиям вообще. Надо признать, что литератор не одобрял их существования в обществе. «К несчастью, мы разделились на две партии, – писал он в «Экзаминере», – каждая из которых претендует на господствующее положение в государственном и церковном управлении и отличается друг от друга только средствами борьбы». Названия же партий ему вообще представлялись «глупыми кличками»396.