Британские СС

Дуглас находил Барбару Баргу очень привлекательной. Этим вечером ее податливое юное тело, живой ум и беззаботная улыбка пробудили в его душе такие желания, каким стоило бы оставаться спящими. Пахнущие шампунем волосы щекотали ему подбородок, и он приобнял девушку покрепче. Она вдруг подняла глаза и попросила с робкой улыбкой:

– Дуглас, не уезжайте отсюда без меня, обещаете?

– Обещаю.

И они продолжили танцевать, не говоря больше ни слова.

Если Дуглас и надеялся монополизировать внимание самой привлекательной особы в зале, с этими честолюбивыми идеями пришлось распрощаться, едва смолкла музыка. Барбару заметили коллеги из «Нью-Йоркера», недавно прибывшие в Лондон, и Дуглас оставил ее говорить о работе, а сам пошел взять два бокала шампанского. На обратном пути пришлось пробираться сквозь шумную компанию офицеров Красной армии. Офицеры с подозрением принюхивались к белужьей икре, зато шотландский виски охотно опрокидывали в себя залпом.

– Сразу два бокала шампанского! – воскликнул бархатный голос Джорджа Мэйхью. – А не закружится ли у вас голова, инспектор?

– Второй бокал для моей матушки, сэр. Она ждет меня на улице.

– Так я ее видел. Она ведь одета в форму группенфюрера?

Дуглас не осмелился посмеяться жестокой шутке в адрес женоподобной фигуры генерала Келлермана, однако позволил себе едва заметно улыбнуться.

– Рад видеть вас, Арчер.

Джордж Мэйхью сочетал в себе грацию прирожденного атлета и безупречную военную выправку. Покрой его смокинга был консервативен, если не сказать старомоден, а острые концы воротника-стойки торчали вверх – он считал, что опускать воротник может разве что дирижер приглашенного оркестра. Волосы, по-прежнему темные и пышные, он аккуратно зачесывал назад и продолжал носить густые усы, которые отрастил еще в четырнадцатом году, чтобы добавить себе лет и авторитета на посту ротного командира. Это было еще до того, как его грудь украсили ордена «За выдающиеся заслуги» и Военный крест с планкой.

В промежутке между двумя мировыми войнами полковник Джордж Мэйхью стал весомой фигурой в сумеречном мире, где совещания у комиссара полиции пересекаются с инструктажем контрразведки. Мэйхью часто бывал и в правительстве, и в Скотленд-Ярде, и в министерствах внутренних и иностранных дел, и в Палате общин. Он не раз играл в регби за команду лондонской полиции и даже теперь не упускал возможности посмотреть на решающую игру со зрительской трибуны. И ни один концерт в клубе полиции не обходился без его приятного баритона.

– Как там дела у Гарри Вудса? – спросил Мэйхью.

Он свел знакомство с Дугласом как раз в те времена, когда вместе с Гарри Вудсом играл в регби.

– Ему сейчас сложно, – честно ответил Дуглас.

– Всем нам сейчас сложно, – вздохнул Мэйхью и потер ладони друг о друга, словно вдруг озябнув.

Мэйхью всегда с большой симпатией относился к Гарри и его прямой и безыскусной манере местечкового полисмена. Окинув взглядом Дугласа и его прокатный смокинг, Мэйхью задумался, что могло привести инспектора уголовного розыска на столь пышное сборище. Очевидно, не желание полакомиться икрой и шампанским – в такое предположение не поверили бы даже его заклятые враги.

– Тут еще возраст играет роль, – заметил Дуглас. – Гарри всю жизнь прожил в сердце империи и вдруг оказался на задворках оккупированной колонии.

– Бедный Гарри, – сказал Мэйхью. – Наверно, скоро уйдет в отставку?

– Сейчас на сержантскую пенсию не проживешь.

– Жизнь еще наладится, – произнес Мэйхью с уверенностью человека, который не бросается пустыми фразами. – Если мы сами ее наладим.

– И как же нам это сделать, сэр?

– Арчер, старина, вы правда хотите это знать?

– Да, хочу.

– В таком случае давайте поговорим… чуть позднее. Сегодня.

– Хорошо.

– Я бы вас кое с кем познакомил.

Дуглас кивнул, ища глазами Барбару. Это не укрылось от цепкого взгляда Мэйхью.

– Вы попали в яблочко, дружище. Мисс Барга в восторге от лондонской полиции.

– Вы с ней знакомы?

– Роскошная женщина. Будь я чуть помоложе, я бы так за ней приударил, что вы не угнались бы.

Дуглас посмотрел на него с удивлением, и Мэйхью тут же спохватился.

– Разумеется, ничего личного, Арчер.

– Буду ждать сегодняшней встречи с вами, сэр.

Вечер пролетел быстро. Дуглас танцевал с Барбарой, они ели лобстера и сошлись во мнениях, что Моне лучше Рубенса, от шампанского щекотно в носу, а Лондон совсем не такой, как прежде.

А потом Мэйхью исполнил свое обещание и прислал за Дугласом – не кого-нибудь, а Бернарда Стейнза. В свое время они с Дугласом гребли в одной университетской лодке. Как и в юности, Бернард по-прежнему был похож на птицу, только теперь – из-за более солидной манеры держаться, сутулости и очков на носу – напоминал скорее не трясогузку, а сову.

– Что-то ты совсем не бываешь в Оксфорде и Кембридже, Дуглас.

Бернард, в отличие от большинства однокашников, никогда не называл его по фамилии.

– Да мне как-то неловко, – признался Дуглас. – Все-таки людям хочется прийти в клуб и спокойно пообщаться, не боясь, что их слушает полицейский.