Британский вояж

Император при очередной встрече с Шумилиным выглядел весьма озабоченным. Николай явно нервничал, отводил при разговоре глаза, словом, чувствовалось, что он хочет что-то сказать своему «тайному советнику» из будущего, но не решается сделать это.

Александр, видя душевные муки императора, не выдержал и, дождавшись паузы в разговоре – речь шла о делах внешнеполитических – спросил у царя напрямую:

– Ваше величество, что-нибудь произошло? Я вижу, что вы чем-то сильно озабочены.

Император нахмурился и грозно посмотрел на Шумилина. Но, видимо, вспомнив – с кем он имеет дело, обмяк и лишь досадливо махнул рукой.

– От вас, Александр Павлович, ничего не скроешь, – сказал он. – Не хотел я говорить вам о своих семейных делах, но, видимо, придется. Речь пойдет об Адини.

Шумилин понимающе кивнул головой. В каждый его приезд в Зимний дворец бедная девочка старалась увидеться с ним, чтобы спросить – как идут дела у наших «аргонавтов», отправившихся на берега Туманного Альбиона, чтобы привезти в Петербург «золотое руно» – сэра Дэвида Уркварта собственной персоной. Александр, как мог, старался успокоить Адини, сообщая ей, что все участники этого похода живы и здоровы, и в самом ближайшем времени вернутся домой целыми и невредимыми.

Адини благодарно кивала ему и украдкой вытирала слезы кружевным платочком со своего прекрасного личика. Шумилин с ней в свое время уже говорил об ее чувствах к Сергееву-младшему. Тогда он постарался успокоить эту милую и добрую девочку-девушку, но, похоже, что каждый день разлуки с любимым стоил ей года жизни.

Видимо, то же самое думал и ее отец. Император мог бы решить этот вопрос кардинально – отослать Адини к ее прусским кузинам, а самому заняться поиском для нее жениха из числа многочисленных европейских принцев и герцогов. Только… Только сколько проживет его бедная Адини, разлученная со своим любимым? Конечно, династические принципы – это вещи важные и незыблемые, но неужели они могут оказаться дороже жизни родной дочери?

Николай тяжело вздохнул и начал весьма неприятный для него разговор.

– Александр Павлович, – печально произнес он, – Адини влюблена в сына вашего друга Виктора Ивановича Сергеева. Да-да, именно влюблена. Я убедился, что это не просто романтическое чувство, которое, наверное, даже в вашем будущем появляется у молодых и восторженных барышень. Тут все гораздо серьезнее. Они любят друг друга, и разлука может привести к трагическим последствиям. А я, как и вы, наверное, не желал бы такого развития событий?

Шумилин кивнул императору, подтверждая, что разлука может быть губительной для двух любящих сердец.

– Сергеев-младший, – сказал Николай, – человек, которого я с большим удовольствием принял бы в качестве своего зятя. Но, к большому сожалению, он не принадлежит к числу отпрысков правящих фамилий, а, потому, согласно принятому моим отцом в 1797 году «Учреждения об Императорской фамилии», брак между моей дочерью должен быть: первое – дозволен императором, и второе – жених должен быть лицом равного достоинства, то есть принадлежать к владетельным или царствующим домам. Вот, со вторым у этого молодого человека не совсем все хорошо. Если я и дам согласие на брак, то, как я понимаю, вы вряд ли сумеете доказать принадлежность Николая к царственным особам.

– Ваше величество, – Шумилин лукаво посмотрел на императора, – конечно, вы абсолютно правы, что «Уложение», которое вы сейчас упомянули, четко расписывает – кто и как должен жениться или выходить замуж. Но ведь не зря говорят, что браки заключаются на небесах. Ни один, даже самый ученый человек, до сих пор не смог объяснить – почему один человек не может жить без другого. Знаете, у нас есть даже песня, написанная о любви одним замечательным поэтом. Вот несколько строк из нее.

И Шумилин, стараясь, чтобы в его голосе появилась легкая хрипотца, пропел:

Но вспять безумцев не поворотить —
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой – и жизнью бы рискнули, —
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что если не любил —
Значит, и не жил, и не дышал!

– Замечательная песня! – воскликнул император. – Немного непривычная для нашего уха, но зато в ней все сказано от чистого сердца.