Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки

На плечах у торговца наложено несколько дюжин новых брюк. Их шьют специально для Толкучего рынка из бумажной ткани, обильно проклеенной клеем.

– Почем брюки-то?

– Рубль!

– Дорого!

– Да ведь они новые, из «английской кожи»!

– А нет ли у тебя из чертовой кожи?

– Да ты посуди: материал один стоит рубль серебром, а шитье-то даром!

– Полтинник!

– Девять гривен!

– Шесть гривен!

– Давай! Наживай деньги!

Бедняк, войдя на Толкучий рынок, может одеться с ног до головы за 5 рублей. Мало того, вся экипировка, кроме сапог, будет новая, точно сейчас с иголки. Тут можно купить и жениховскую меховую шапку, и немного поношенные брюки с потертыми местами на коленях, и вывороченную пару, и почти новые сапоги, щедро вымазанные дегтем.

После тряпичников первенствующая роль на Толкучем принадлежит татарам-халатникам, стоящим на так называемой татарской площадке, находящейся внутри рынка. На площадке – шум, крик разношерстной толпы, которая медленно движется, увлекаемая общим течением.

Для безопасности следует опустить руки в карман, чтобы здесь не заблудились чьи-нибудь посторонние руки. Группа татар в их национальных шапках выстроилась рядами в виде каре. Снаружи этого четырехугольника и движется главным образом толпа. Перед каждым татарином на земле лежит куча старья: шапки, сарафаны, юбки, сапоги, кафтаны и многое множество других предметов обыденной жизни, собранных сюда точно после сильного пожара в большом городе. Поминутно слышатся возгласы, обращенные к татарам:

– «Князь», продай!

– «Князь», что стоит?

– «Князь», Бога ты не боишься!

Но татары стойко держат свою цену, но временам отпуская остроты, нередко сопровождаемые энергическим «крепким подтверждением». Простой народ покупает у «князя» то брюки – в три рубля, то зимнее пальто – в пять рублей. Попадается здесь и енотовая шуба, и фрачная пара, и другие принадлежности лучших условий жизни. Все это так недавно было свидетелем хорошей жизни, да нужда не свой брат – и пришлось за грош спустить татарину. Таким образом, «порфира и висон», поистрепавшись, идут на прикрытие наготы, и это перемещение платья с одного плеча на другое происходит при посредстве услужливого татарина.

Интересно также видеть, что делается с поношенными сапогами, которые скупаются тряпичниками. Оказывается, тряпичники служат посредниками между Петербургом и Кимрами. Известно, что жители этого села Тверской губернии поголовно занимаются сапожным мастерством, изделия которых десятками тысяч расходятся по всей России. Каждую весну кимряки приезжают в Петербург для покупки старых сапог. Обыкновенно у тряпичников сапожное старье скупают кулаки, которые сортируют его и сотнями пудов продают от 3 до 6 рублей за пуд. Когда петербургские поношенные сапоги придут в Кимры, здесь они претерпевают под руками опытного мастера удивительные метаморфозы, так что иногда появляются на свет Божий под видом новых сапог. Если же они окончательно непригодны для обращения их в новые сапоги и как ни кинь – все клин, то их разрезывают на части для так называемых американских подошв. Прежде кимряки подкладывали к подошве сапога бересту или папку, а ныне для этой цели идут старые сапоги.

Бутылки сортируются тряпичниками по заводам и водочным фирмам, и затем снова водворяются на свои места. Значит, бутылки совершают такой круг: из винного погребка они идут к обывателю, от него – к тряпичнику, а от последнего – опять на водочный завод.