Брюки мертвеца (ЛП)

— Нам нужно двигаться, пока этот поезд не заедет в тупик — тогда мы отложим свое безумие и неврозы и начнем строить новый мир. Но мы не можем делать это, пока эта парадигма не закончится естественным путем. Поэтому сейчас, все, что остается, это придерживаться видения идеологии неолиберализма как экономической и социальной системы, и неустанно следовать этим зависимостям. У нас нет выбора. Маркс был не прав в том, что капитализм заменит богатые, образованные и работящие демократы; вместо них — обедневшие, технически подкованные республикоебы.

Очарованный и напуганный мрачной дистопией Саймона, Юэн отрицательно мотает головой.

— Но ведь должен же быть выбор, — протестует он, будто Рой Вуд, повторяющий желание о том, чтобы Рождество было каждый день, — нужно, чтобы делались правильные вещи.

— Все еще нет, — Саймон Уильямсон откидывает голову назад, расчесывая рукой черно-серебряные волосы, — правильные дела сейчас делаются для неудачников, воров, жертв. Так, мир изменился, — он достает ручку и маленький блокнот из кармана и рисует диаграмму на пустой странице.

35 лет до неолиберализма:

УЕБАНЫ | ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ | ПРОСТАЧКИ

35 лет после неолиберализма:

УЕБАНЫ | ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ | ПРОСТАЧКИ

— Единственный реальный выбор — запрещенные, немного отличающиеся версии неправильных вещей, в основном добирающиеся альтернативным путем до того же самого ада. Боже, этот порошок такой, блять, олдскульный... — говорит Саймон, вытирая пот с бровей, — тем не менее, — он таращит глаза на Юэна, — все не так уж и плохо, — он поворачивается и пялится на девушку, которая стоит неподалеку с подругой.

Он поднимает телефон. Она оборачивается, хихикает, подходит, представляется как Джилл, подставляет щеку для поцелуя вставшему Саймону. Пока она говорит с его шурином, Юэн зачарованно осознает, что его опасения рассеиваются. Джилл не похожа на ту отчаянную девушку из онлайна, которую он представлял. Ее подруга, почти такого же возраста, немного поупитанней, смотрит на него:

— Я Кэти.

— Привет, Кэти, Я Юэн. Ты, эм, тоже с «Тиндера»?

Похоже, Кэти пару секунд его оценивает, прежде чем ответить. Юэн подумал о Карлотте:

— Я иногда пользуюсь, но быстро теряю запал. Большинство людей просто хотят секса. Справедливо. У нас у всех есть свои нужды. Но иногда это уж слишком. Ты пользуешься приложением?

— Нет. Я женат.

Кэти поднимает голову. Она берет его за руку и смотрит на него со снисхождением:

— Рада за тебя, — пропевает она, но уже более отстраненно. Затем видит кого-то и упархивает в другую часть бара.

Юэн испытывает глубокое чувство потери из-за ее ухода, но понимает, что в итоге все хорошо.

Стройная блондинка примерно за тридцать, как кажется Юэну, заходит в бар и пристально смотрит на Саймона. Она поразительная, с полупрозрачной кожей и ясными голубыми глазами. Поймав ее взгляд, шурин громко вздыхает.

«Призрак «Тиндера» прошлого Рождества», извиняется он перед Джилл, и направляется к вошедшей девушке. Джилл и Юэн молча смотрят, как они разговаривают, Юэн чувствует, что это перепалка. По возвращении Саймон подталкивает Джилл и Юэна к пустому столику.

На удивление Юэна, женщина присоединяется к ним с бокалом белого вина в руке, не отводя взгляда от Саймона. Он занят, обнимается с Джилл. В этот момент Юэн понимает, что эта женщина, наверное, старше, чем он думал поначалу; ее кожа безупречна, но в глазах — багаж прожитых лет.

Она поворачивается к Юэну, все еще смотря на Саймона:

— Ну, он, очевидно, не собирается меня представлять. Я Марианна.

Юэн протягивает руку, глядя на шурина, чьи пальцы уже ласкают бедро Джил в темных чулках, пока язык его лезет ей в ухо.

И Юэн смотрит на Марианну, которая наблюдает за этой сценой с абсолютной ненавистью. Да, он думает, что она может быть даже ближе к нему по возрасту, и в ней есть что-то величественное. Все недостатки старения, линии, мешки, морщинки в уголках глаз с нее будто сдуло. Ему интересно, не наркотик ли это. Все, что он видит, это сущность этой поразительно красивой женщины.

— Юэн, — представляется он, — ты давно знаешь Саймона?

— Много лет. С подросткового возраста. Я бы сказала, что на двадцать процентов это благословение, а на восемьдесят процентов — проклятье, — информирует она монотонным голосом.

— Воу. В каком смысле? — спрашивает он, придвигаясь к ней ближе и смотря на Саймона.

— Он опасен для девушек, — говорит Марианна как ни в чем не бывало, — влюбляет их в себя, а потом пользуется ими.

— Но... ты здесь, в компании с ним.

— Тогда я все еще под его контролем, — безрадостно посмеивается она, а потом с горечью пинает Саймона в ногу, — ублюдок.

— Что? — Саймон ослабляет хватку, чтобы взглянуть на нее, — ты, блять, с ума сошла? Уймись!

— Ебаный ублюдок, — Марианна снова пинает его, затем смотрит на молодую девушку с кислой усмешкой, — ты бедная маленькая ебаная овечка. Он старый пиздюк. По крайней мере, меня надул молодой, волнующий парнишка, — она поднимается и выплескивает в него содержимое бокала.