Брюки мертвеца (ЛП)

Саймон Уильямсон сидит неподвижно, вино капает с его лица, охи и ахи слышатся от сидящих рядом выпивох. Юэн достает свой платочек и протягивает его своему шурину.

— Иди за ней, — подталкивает его Саймон, кивая на уходящую Марианну, — поговори с ней. Преследует меня неделями, зная, что я приеду из Лондона на Рождество. Она расстроена, что больше не молода, но ведь это случается со всеми нами. Я имею в виду... На что вы, блять, смотрите! — кричит он всему бару, прежде чем повернуться к Джилл, — повторяй за мной: я никогда не превращусь в мою мать!

— Я никогда не превращусь в мою мать, — выразительно повторяет Джилл.

— Хорошая девочка, — Саймон благодарно хватает ее за коленку, — это все в твоей голове. У тебя явно большой потенциал.

— Мне щекотно, — посмеивается Джилл и отталкивает его руку, а затем спрашивает, — как думаешь, я смогу работать в «Коллегах»? Я ничего не понимаю в бизнес-администрировании, но я специалист по управленческим исследованиям в «Фейр-Напире», и мне нужно лишь четыре зачета для получения степени бакалавра.

— У тебя красивая задница, и это все зачеты, которые нужны тебе; похоже, у тебя есть все необходимое! Все наши потенциальные партнеры, как мы их называем, проходят самые строгие и тщательные процедуры собеседований, — мурлычет он.

Юэну надоедает компания Саймона. Поначалу он, наверное, хотел добра (в своей, немного извращенной форме), но потом набил его наркотой и вынуждал изменить жене, которая его же собственная сестра! Он секунду колеблется, прежде, чем встать и последовать за Марианной. Она ушла не так далеко от бара и стоят там, держа сумку, будто кого-то ожидая.

— Ты окей?

— Я окей, — говорит Марианна, прошипев второе слово.

— Ты?..

— Я жду такси, — она машет телефоном и он звенит, — а вот и оно.

— Эм, могу я спросить, в какую сторону ты едешь? Я тоже собираюсь уходить.

— Либертон, — невнятно отвечает Марианна, убирая волосы за уши, — нам по пути?

— Да. Отлично.

В теплой машине на Юэна накатывает вторая волна экстази. Они едут вверх по Бриджес в сторону общественного бассейна. Это не так далеко от его дома. Он не может появиться дома в таком виде. Она замечает его волнение.

— С тобой все хорошо?

— Не совсем. Саймон подсыпал МДМА в мой напиток. Это была его праздничная шутка. Я не принимаю наркотики... в эти дни, — он чувствует, что ему надо было сказать это, чтобы не волноваться о том, что она подумает о нем, как о честном и скучном. Вдруг он смотрит на ее ступни; маленькие, изящные и в босоножках. — У тебя очень красивые ступни.

— Фетиш?

— Нет. Я доктор, ортопед, — объясняет он как раз тогда, когда они проезжают его работу.

Джилл идет в туалет с Кэти попудрить носик, дав Саймону возможность снова зайти на «Тиндер». Но он видит Терри, идущего к нему:

— Где ты был?

— Отвез ту, в зеленом топе, до Тхистл Стрит Лэйн в такси. Благодаря твоему тупому МДМА я просто жевал ее вагину, пока она не сошла с ума. Даже не вставил ей. Теперь она хочет снова увидеть меня. Думает, что я такой всегда. Сказал ей, чтобы она уебывала из моего такси.

— Ты джентльмен, Тез.

— И я видел твоего зятя, этого еблана Юэна, крадущегося с той пташкой, Марианной, — заявляет Терри, смотря на Саймона бегающими глазками. — Как получилось, что я никогда раньше не трахал ее? Хороша.

— Трахала она меня все эти годы. Сначала мне угрожал ее отец, потом ее ебаный муж. Очевидно же, что я трахал ее, когда она вышла замуж, и это она сама спровоцировала. Но я был джентльменом. Сказал ей, что нахожу это неприятным — пачкать вагину, которая обещана другому парню, поэтому в конце я всегда утрамбовывал ее другую дырку. Научил ее кончать во время анала.

— Пиздец, если она была такой неверной, ты должен был дать ей мой номер телефона, и я бы быстро заставил ее забыть о тебе. Или это именно то, что ты сейчас и делаешь!

— Это. Будет. Ебаный. День.

— Дерьмо, — Терри видит двух девушек, возвращающихся из туалета, — вот и вагинки вернулись: пора атаковать их своим шармом!

Первым проснувшися в доме Маккоркиндейлов в Рождество был Саймон Уильямсон. Он не мог спать, как всегда, когда пил и юзал наркотики. Он считал такое расточительство слабостью, но сегодня Рождество, а это редкость для него в такие дни, и он пытается не гнобить себя за это. Юэн вскоре присоединяется к нему на кухне, немного разбитый после вчерашней ночи:

— Это было что-то, — вздыхает он, понизив голос, — тот порошок. Я не мог спать.

— Ха! Добро пожаловать в мой мир. Попробуй еще сверху этого кокса, как я...

— Ты сам по себе!

Мне нужно было вернуться к Карлотте. Повезло, что ее сложно разбудить. Я лежал рядом с ней всю ночь, потея и вытянувшись, как наркоман!

— Кстати говоря, как Марианна? Ты пошел к ней?

Юэн хотел соврать, но понял бесполезность затеи.

— Да, мне нужно было собраться с мыслями перед тем, как вернуться домой. У меня был интересный разговор с ней. Она очень сложная женщина.

Саймон Уильямсон поднял одну бровь.

— Именно так и сказал бы новичок.

— Что ты имеешь ввиду?

— Она совсем не такая сложная. Сложность — это хорошо. Сложность — это интересно. К ней не относится ничего из этого.