Брюнетка в клетку

У Перца пропал аппетит, и он отставил в сторону кусок пирога, который принесла улыбающаяся официантка. «Пожалуй, мне тоже следует вложить деньги в мини-пекарни», — подумал он и мечтательно вздохнул.

* * *

— А теперь поедем в Огородный тупик, — заявила Лариса, когда они вышли из торгового центра и загрузились в машину.

— Может быть, не стоит? — Утомленный Жидков не имел никакого желания выносить расследование смерти дяди за пределы дачного участка в Рощицах. — Номера дома, где жили Фаина с Макаром, мы не знаем и номера квартиры тоже. С кем мы там станем разговаривать?

— Со старушками, разумеется.

— А если там нет старушек?

Жидков повернул ключ в замке зажигания, но не спешил трогаться с места. Лариса невероятным образом влезла в его личную жизнь и принялась распоряжаться там, не спросив у него разрешения. Самое отвратительное, что противостоять ей он не мог. Все козыри в руках ее босса, Корабельникова.

Он повернул голову, посмотрел на нее долгим взглядом и вздохнул:

— Достань, пожалуйста, карту. Поищем этот дурацкий тупик.

Дурацкий тупик оказался под завязку набит старушками. Тут был двор, в центре которого торчали две чахлые липы, под ними стоял стол и две длинные деревянные скамейки. На этих-то скамейках и сидели бабушки. Как говорится, всех цветов и оттенков. Увидев их, Жидков присвистнул.

— Все равно, — упрямо сказал он вслед Ларисе. — Не факт, что там найдется кто-нибудь, знающий моих родственничков.

— Фаина и Макар Миколины? Как же, помню их! — радостно сообщила маленькая бабуська, одетая в шерстяную кофту, застегнутую на одну пуговицу, и длинную модную юбку с оборками. — У них еще парнишка был такой тощенький. И девочка. Но девочка-то не их, чужая. Они ее удочерили, когда родители ее в самолете разбились. Забыла, как звали девочку-то…

— Аня, — подсказала Лариса. — Анечка Ружина.

— И правда, — обрадовалась бабуська. — Макар сам видный был такой мужчина, на государственной машине ездил. Шофер его домой привозил, и шофер увозил. Он важничал сильно. Но со мной всегда здоровался! Приятный был сосед, ничего не скажу.

— Как это — шофер привозил? — удивилась Лариса. — Макар же художник был. Рядовой художник. Разве художники при советской власти ездили на государственных машинах? Может, вы его с кем-то путаете?

— Ничего я не пугаю, — обиделась бабуська. — А то я Миколина забуду! Какая-то шишка из партийных ему все почести, значит, обеспечивал. Макар его патроном называл. Патрон, мол, мне как отец родной. Он его рисовал, этого патрона. Сурьезный тоже был руководитель. Вес в городе имел. Макару по его указке комнату дали. Хорошую, большую, чтобы он там, значит, свои картинки рисовал. А фамилия-то у этого начальника была уж такая красивая! Памиров.

У Ларисы екнуло сердце. Она сцепила руки в замок и сильно сжала, чтобы сдержаться и не завопить. Сделала короткий вдох, длинный выдох и только после этого переспросила:

— Может быть, Тамиров?

— Ну, точно! — Кружившиеся в бабуськиной голове воспоминания тотчас встали на свое место, сложившись в ясную картинку. — Тамиров Андрей Николаевич. Пузатый такой был, иной раз приезжал к Макару, забирал его на своей машине.

— Лысый? — уточнила Лариса.

— Ну да. — Бабуська погладила себя по лбу. — Точь-в-точь как наш нонешний мэр.

— А вот Анечка, — дрожа от возбуждения, продолжала допытываться Лариса. — Она потом замуж вышла. Вы не знаете, за кого?

— Я ж ей не подружка была. — Бабуська пожевала губами.

— А кто? — тотчас подхватила мысль Лариса. — Кто у нее была подружка?

— Манька Степанкова. Она сегодня дома со своими свинятами сидит.

— С какими свинятами?

— С дитями, с кем еще? Заболели они. Пятнами пошли красными. Раньше мы эти пятна зеленкой мазали, а она им, вишь, в аптеке какую-то вонючую австрийскую мазь купила. Выздоровеют они, как же. Тут зеленкой надо. Ты у ней пойди спроси про Анечку-то.

Напоследок бабуська полюбопытствовала:

— А ты сама-то кто такая будешь?

— Агент. Наследство Анечке Ружиной от родных осталось. Небольшое, конечно. Но государство все равно обязано ее разыскать и передать права.

— Во как! — изумилась бабуська. — Наследства стали появляться! Почитай, что после войны ух никаких наследствов ни у кого из советских не осталось. Опять, значит, забогатели. Хорошо.

Лариса расшаркалась и бегом вернулась к машине.

— Идем со мной, — приказала она Жидкову ликующим голосом. — Тут рядом живет близкая подруга Анечки Ружиной.

— Все так сложно, — пробормотал он, выбираясь из машины. — У нас с тобой получается настоящее расследование. Я не ожидал.

Особого энтузиазма в его голосе не чувствовалось. До тех пор, пока они не позвонили в квартиру Мани Степанковой. Маня оказалась дородной дамой со стрижкой «каре» и полными сочными губами. Узрев Жидкова, она ахнула и едва не упала без чувств. Он стоял на пороге ее квартиры, словно мечта жизни: в белом костюмчике, в замшевых ботиночках — и кротко смотрел Мане прямо в душу.

Она решила, что он как минимум известный актер, и разубеждать ее никто не стал.

— Это вы?! — ахнула Маня, отступив на несколько шагов в глубь квартиры. '

— Это я, — скромно ответил Жидков.