Брюс Бизаро

Абсолютная память тут же подкинула пулю сидящую в ее позвоночнике. А суперзрение, показало позвоночник этого урода. И я воткнул шпагу именно так, что не задел ни одного органа, но позвоночник получил именно такое повреждение, какое было у Барбары. Вот только, ему шансов на излечение я не оставил.

Клоун повернулся ко мне и сполз с клинка на пол - ноги его отказали, как только я перебил спинной мозг.

Он еще не понял, что теперь до конца жизни стал инвалидом, а я выхватил у него из руки пистолет и бросил его в лоб одному из громил. Тот рухнул потеряв сознание. В голову другому полетел микрофон. Удачно попал ручкой в висок. Естественно силы броска хватило, чтобы он также лишился чуств.

А мой окровавленный клинок замер у горла Харли Квин, ближайшей помощницы Джокера, которая тоже вертелась на сцене в своем дурацком скоморошьем костюме.

Она застыла и сглотнула, глядя в мои глаза. Я чуть надавил на шпагу, и она повинуясь движению опустилась на колени. Кончик тупого клинка ни на мгновение не оторвался от ее кожи. Я надавил чуть-чуть сильнее и продолжал внимательно смотреть ей прямо в глаза. Не моргая и не отводя взгляд. Словно два лазерных прицела, мои зрачки вцепились в ее зрачки. Минута и она упала без сознания (естественно, я же давил ровно в сонную артерию, с ровно достаточным усилием, чтобы пережать ее).

Я повернулся к зрительному залу. Глаза. Тысяча пар глаз неотрывно смотрели на меня. Глаза и камеры.

Прошел миг. Другой. Третий. И зал взорвался апплодисментами.

Я ошарашенно смотрел на это. Шпага выпала из рук, и я еще не совсем соображая, что делаю, поклонился залу.

Потом приехала полиция. Супермен обезвредил бомбы, а заминирован оказался весь театр (Джокер не мелочился). Клоуна с подручными увезли. Меня допросили, составили протокол, оцепили сцену.

Волокиты было много.

Домой я попал лишь к вечеру, разбитый морально. А предстоял еще урок у Бэтмена.

Я со вздохом встал с дивана и ушел в ускорение.

глава 17

Я ожидал от Брюса чего угодно, от похвалы до упреков. Но в реальности, он не сказал ничего. Я тоже. Занятия в этот день окончилось необычно.

Брюс вручил мне электрогитару и дал три недели, чтобы я научился играть. Смысла спорить или уточнять не было. Если Брюс сказал, значит причины на это есть.

Пришлось искать учителя, лопатить литературу, учиться...

Усилитель и колонки в моем кабинете в Центральном Госпитале Метрополиса смотрелись странно. Еще более странно смотрелся врач в белом халате, между операциями, обходами и оформлением бумаг, наяривающий на электрогитаре в одиночестве в своем кабинете. И днем. И во время дежурств ночью.

И пусть персонал скажет спасибо, что играл я на самой малой мощности усилителя.

Что-то похожее на музыку начало получаться к концу первой недели. К середине второй, я выучил около тысячи композиций разных направлений и стилей (абсолютная память была здесь очень серьезным подспорьем). К концу - больше двадцати тысяч. И только к завершению третьей, у меня стало немного получаться импровизировать.

И вот играю я значит в своем кабинете, нечто щемяще душевное в стиле близком к испанской гитаре, с поправкой на инструмент и настроение, когда перед моим окном повисла фигура в красно-синем.

Женская.

Кара Зор-Эл собственной персоной почтила своим присутствием скромного хирурга. Я отложил гитару и открыл для нее окно.

Девушка влетела в помещение. Опустилась на пол и подошла ко мне. Все это молча и целеустремленно. На миг замерла. А потом схватила меня за грудки и в ускорении улетела вместе с моей тушкой.

Приземлились мы, насколько я успел заметить и помнил географию, где-то в Андах. Она приземлилась на ноги, а я пролетел десяток метров спиной по каменистой почве.

Молчание она нарушать все еще не собиралась. Изображать из себя переломанного после столь жестокого обращения Землянина, я посчитал неуместным. Просто встал и отряхнулся. Она рывком преодолела разделяющее нас расстояние и, снова схватив отвороты моего халата, впилась в губы поцелуем. Агрессивным и страстным.

Я ответил. Она оторвалась и влепила мне пощечину. Со всей криптонской лаской и любовью. Не улетел я только потому, что успел заякориться, используя способность летать. Больно. Но это была именно пощечина, а не удар. Я мотнул головой и посмотрел в ее бешеные глаза. Там бушевало пламя.

Я впился в ее губы сам, столь же жадным и агрессивным поцелуем, что она десятком секунд раньше. Девушка ответила с той же страстью, что и до этого.

Поцелуй затягивался. Я дал волю рукам и тут же получил вторую пощечину, теперь уже с другой руки. Я мотнул головой и замер, уставясь в ее глаза. Пламя там бушевало сильнее прежнего, так, что она уже едва себя контролировала, чтобы не начать пускать тепловые лучи.

Я схватился руками за ее топик и разорвал его одним резким движением, обнажая ее вполне сформировавшуюся грудь. Тут же получил новую пощечину и парный луч в торс, но не обратил на это внимания. Я снова впился в ее губы поцелуем, а она обвила мою шею руками, а талию ногами.