Брюс. Дорогами Петра Великого

— Помню, помню! — сердито буркнул Пётр и повернул руль, возвращая ботик с моря в устье Невы. — Для того и взял тебя, дабы объявить: поедешь под Копорье к войскам Шереметева. Борис Петрович слёзно о сём просит, так ему понравилось, как под твоей командой осадные пушки и мортиры под Шлиссельбургом и Ниеншанцем музыку сыграли! Ну, а я сам двинусь на Сестру супротив Кронгиорта, загоню незадачливого генерала обратно в Выборг! А здесь, — Пётр указал на острова, разделённые протоками Невы, — заложим крепкую фортецию, а позже выстроим второй Амстердам — и порт, и город. Любуйся, Яков: вот остров Фомин, тот Васильевский, дале Берёзовый и Крестовский. Не дивись русским названиям, ведь всё это Спасский погост Водской пятины Великого Новгорода. Шведы веками хотели захватить эти земли. И в 1240 году явились под предводительством ярла Биргера, но здесь, на Неве, их встретил святой князь Александр и разбил наголову, за что и удостоен был от народа имени Невский. В 1300 году снова шведы являются и ставят фортецию Ландскрону — венец края, Римский Папа даже своего фортификатора для того прислал. Да токмо напрасно. На другой год сию фортецию взяли и разорили новгородцы. И вот в Смутное время является генерал Делагарди, а за ним и сам король-воин Густав-Адольф пожаловал: взяли Орешек, заложили Ниеншанц, думали, навек отрезали Россию от моря...

— Да токмо явился ты, государь, со своей новой армией, возвернул Орешек, взял Ниеншанц и вышел к морю. Почитаю, вековой спор на сём и завершился! — весело рассмеялся Брюс.

— Не торопись, Яков. Сам же вещал: война ещё не кончилась. Смотри — из всех островов для крепкой фортеции выбираю вон тот маленький — он самый весёлый, и замыкает и Неву, и Невку, мимо него шведской эскадре никак не пройти!

— Государь, но остров сей по-фински зовётся Япни-Саари, что в переводе Заячий! — возразил было Брюс, но царь только рукой махнул.

— А в моём переводе сей остров: Люст-Эйсланд — Весёлый остров! — Пётр легко перескочил через борт дубового бортика.

На другой же день, 16 мая, в день Святой Троицы, Пётр, взяв заступ, выкопал первый ров для государева больверка. В ров поставили ящик из камня, царь положил в него золотой ковчег с мощами святого апостола Андрея Первозванного, священники окропили ларец святою водою, и Пётр покрыл ящик каменною доскою с надписью: «От воплощения Иисуса Христа 1703, мая 16-го, основан царствующий град Санкт-Петербург великим государем, царём и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем всероссийским».

Всего в крепости Пётр велел заложить шесть земляных бастионов (больверков). Для ускорения работы следить за работой первого стал он сам, на второй был назначен генерал-губернатор Меншиков, на третий — Головин, на четвёртый — Никита Зотов, на пятый — князь Трубецкой, на шестой — Кирилл Нарышкин.

Супротив шведского флота на Васильевском острове была заложена сильная батарея, командовать которой был назначен по совету Брюса такой опытный фортификатор, как Василий Корчмин. К ещё большему удовольствию Брюса, обер-комендантом и новой крепости, и города Санкт-Петербурга был назначен его родной брат Роман, который за отменную храбрость, проявленную в боях за Нотебург и Ниеншанц, получил чин полковника. Сам же Яков Вилимович поспешил в лагерь фельдмаршала Шереметева с тяжёлыми орудиями.

Борис Петрович принял артиллериста с радостью.

— Глянь, королевич, какие крепкие фортины ставили древние новгородцы. Говорят, замешивали растворы на сырых яйцах, посему мои полковые пушечки ничего поделать здесь не могут. Ядерки отскакивают от древних стен, яко орешки! Вся надежда здесь на твои пудовые пушки.

Старый воитель не ошибся. Брюс умело расставил осадные батареи, и тяжёлые осадные орудия легко пробили проломы. Копорье сдалось.

«Слава Богу, — отписал фельдмаршал Петру I, — музыка твоя, государь, пушки и мортиры, бомбами хорошо играет: шведы горазды танцевать и фортеции отдавать: а если бы не бомбы, Бог знает, что бы делать!»

К другой старинной крепостце Яму (Ямбургу) даже не понадобилось тащить тяжёлый артиллерийский парк — сама сдалась.

Шереметев расставался с Брюсом дружески — дал в его честь победный обед. Он упорно называл Брюса королевичем — играла старобоярская спесь, приятно было принимать не просто генерала-служаку, а выходца хотя и из угасшего, но королевского рода. Об одном сожалел Борис Петрович: не было за столом доброго пива, к которому он привык в своих походах в Эстляндию и Лифляндию.