Брюс Ли. Я никогда не сдамся

В Гонконге существовала еще одна традиция: пассажиры, отправляющиеся в дальние поездки, покупали несколько мотков лент. Стоя на палубе корабля, они держали один конец, а второй бросали семье и друзьям. Обе стороны держали ленты до тех пор, пока корабль не отходил достаточно далеко. Моток заканчивался, и лента рвалась. «Он бросил нам пять или шесть лент, — рассказывает Роберт. — Мы с сестрами поймали их и наблюдали за тем, как отходил корабль». Хокинс стоял рядом и смотрел на то, как Брюс машет на прощание. «Я видел, как по его лицу текли слезы», — вспоминает он. К тому времени, как ленты порвались, Грейс уже плакала навзрыд. Брюс скрылся из виду, отправившись в неизвестное будущее на другой стороне света.

Брюс Ли у ресторана Руби Чоу. Сиэтл, приблизительно 1960 год (Фото Дэвида Тедмэна)

Действие II Золотая гора [31]

«Папа отправился на Золотую Гору

Зарабатывать деньги.
Он добудет серебро и золото,
Десять тысяч лянов[32].
Когда он вернется,
Мы построим дом и купим большой участок».

Кантонская детская песенка, приблизительно 1850 год

Глава пятая Истинный сын

После того как в 1848 году на лесопилке Саттера обнаружили золото, добывающие компании стали искать по свету подходящую рабочую силу. Из-за постепенной отмены рабского труда африканцев кули из Южного Китая, такие как прадед Брюса, предложили альтернативный источник. Используя лживые обещания быстрого обогащения и хитрый маркетинг — в Китае Калифорнию знали как Цзиньшань (Золотая гора) — они принуждали китайских крестьян подписывать контракты и переправляли их через Тихий океан. Всего за два года, в период с 1850-го по 1852-й, численность китайцев в Калифорнии возросла с пяти сотен до двадцати пяти тысяч.

Когда золото закончилось, эту дешевую рабочую силу наняли для постройки Центральной Тихоокеанской железной дороги. Работы начались в 1863 году. Китайцы стали на западе теми, кем на юге были негры, а на востоке — ирландцы. С точки зрения бизнесменов из Калифорнии, китайцы были идеальными сотрудниками: они были чужеземцами, не имеющими права на гражданство, работающими по эксплуататорским контрактам за копейки; там, где иммигранты из Европы уже устроили бы забастовку, китайцы молча работали. «Они смирны, миролюбивы, покладисты, трезвого поведения и работают с утра до вечера, — писал Марк Твен. — Буйный китаец — редкость, а ленивого китайца просто не существует в природе»[33].

Напротив, белые иммигранты, особенно ирландцы, видели в покладистых китайцах нежелательную конкуренцию и приступили к поиску путей устранения людей, которых они называли «нагурами», «жителями Небесной империи» и «лупоглазыми прокаженными». Вместо того чтобы искать точки соприкосновения, профсоюзное движение Америки сплотило рабочих-европейцев против китайцев, в 1870 г. заявив следующее: «Мы настроены категорически против всех попыток капиталистов удешевить и низвести американский труд путем ввоза услужливых рабочих из Китая».

Еще недавно китайцев восхваляли, теперь же они попали под поток оскорблений. Газета «Дэйли Альта Калифорния» прокомментировала заявление: «Очевидно, что с моральной точки зрения соседи-китайцы даже хуже соседей-негров. В своей религии китайцы поклоняются идолам, в их нраве заложены хитрость и коварство, а в привычках — распутство и оскорбления. Они никогда не смогут стать похожими на нас». Китайские кварталы стали изображаться как логова несправедливости, погрязшие в опиуме и проституции. В семидесятых годах XIX века американская экономика вошла в «Долгую депрессию». В это же время растущее на Западном побережье китайское население стало восприниматься как угроза. К началу 1880-х годов оно достигло отметки в 370 тысяч — четверть от всей трудоспособной рабочей силы. То здесь, то там стали возникать разговоры о «желтой опасности» — люди боялись, что азиатская орда хлынет в Новый Свет и подавит белое большинство.