Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

Мысли мои сами собой вернулись к нашему недавнему разговору — к тому самому моменту, когда Анатолий Сергеевич заявил, что калейдоскоп реальности, столь долго служивший моим проклятием — рукотворен, и стоит за этим не кто иной как сам мой собеседник со своими соратниками. Все к тому, в общем-то, и шло, но вопросов у меня от откровенности Гроссмейстера меньше не стало — скорее наоборот.

— Но как такое возможно? — задал я самый очевидный из них. — У вас что, машина времени стоит в подвале?

— Именно так, — не моргнув глазом, склонил голову Анатолий Сергеевич. — Только мы называем ее просто Машина. Дело в том, что переносом человека в прошлое — и последующим возвращением назад — ее функции не ограничиваются. Что в каком-то смысле даже важнее — Машина способна рассчитать, как то или иное воздействие скажется на течении потока времени…

— Вы сказали, «в прошлое»? — увлекшись идеей, почти перебил собеседника я. — А в будущее?

— Как говорится, наше с вами будущее еще не написано, — усмехнулся Гроссмейстер. — Попросту, его еще нет — хотя, на самом деле, там все устроено несколько сложнее, но пока просто запомните: искусственно переместить человека в будущее относительно базового для него потока времени невозможно. Неживой предмет — запросто (впрочем, и там есть свои ограничения), неразумный живой организм — без проблем. Но не человека — его затянет между потоками, а это верная смерть.

— То есть, например, динозавра вы из прошлого привезти можете? — позволил я пуще прежнего разыграться своей фантазии, живо представив себе этакий парк Юрского периода где-нибудь между Большой Грузинской и Красной Пресней.

— Динозавра не можем, — тут же, впрочем, спустил меня с небес на землю Анатолий Сергеевич. — Коридор, в который в силах отправить нашего эмиссара Машина, по историческим меркам не столь широк. Охватывает он около полутора веков — сейчас этот период начинается в последней трети восемнадцатого века и обрывается в первой трети века двадцатого.

— Сейчас? — переспросил я.

— Ну, мы же и сами тоже не стоим на приколе — движемся вместе с текущим потоком времени, естественным, так сказать, образом. Соответственно, вслед за нами скользит по хронологической шкале и коридор… С этим, кстати, косвенно связано ваше сегодняшнее здесь появление, — кивнув головой в такт собственным словам, заметил Гроссмейстер. — Последнее рассчитанное Машиной вмешательство относилось к ноябрю 1773 года — на самой границе достижимого. Рамки доступного нам коридора не постоянны, колеблятся в пределах месяца-двух — был риск, что момент окажется упущен — и уже безвозвратно. Поэтому-то миссию и запустили как можно раньше, в неурочный день.

— А урочный — первая пятница месяца? — догадался я. — Кстати, почему именно так?

— Ночь с четверга на пятницу, — поправил меня Анатолий Сергеевич. — Да, это традиция, идущая еще с времен Брюса. В силу нее во все времена в любом потоке мы знаем день, когда следует ждать Скачка. Как правило, лично Столпов он не сильно затрагивает, но иногда и в нашей жизни случаются нежданные перемены. К тому же, перенастройка сознания происходит у всех по-разному: кто-то сразу вливается в новую реальность, а кому-то для ее осознания требуется некий срок — чаще минуты, но, бывает, что и часы. Согласитесь, Игорь, лучше быть к такому готовым. А еще лучше — встретить Скачок среди своих. Поэтому, кстати, накануне очередной миссии Ордена Столпам рекомендовано собираться здесь, в штаб-квартире. Подавляющее большинство прибывших вечером оказываются на месте и утром — так что схема работает.

— Понятно… — протянул я, хотя и, откровенно говоря, не до конца вник в услышанное. — Вот вы упомянули в качестве точки отсчета некого Брюса… Что за Брюс? — спросил затем.

— Яков Вилимович Брюс, потомок шотландских королей, сподвижник русского императора Петра I, генерал-фельдмаршал, дипломат, ученый и инженер… — принялся перечислять хозяин кабинета. — Он же — знаменитый «колдун с Сухаревской башни». Он же — основатель и первый Гроссмейстер Ордена.

— И это он изобрел машину времени? — догадался я.

— Помилуйте, Игорь, — недовольно скривившись, всплеснул руками мой собеседник. — Дата учреждения Ордена — 1697 год. Это конец XVII века, на секундочку. А Машина и сегодня — непревзойденный образец науки и техники. Изобрести такое триста лет назад — а уж тем более, построить — было не под силу никому, даже гению Брюсу. Он этого и не делал. Якову Вилимовичу Машина была передана… А вот кем — не спрашивайте, должно же хоть что-то вам остаться для новых степеней посвящения, — оборвав речь на полуслове, улыбнулся Анатолий Сергеевич — как мне показалось, несколько натужно, словно все никак не мог отойти от услышанной от меня глупости.

— А зачем — можно спросить? — все же не отступал я. — Зачем этому Брюсу дали Машину? Зачем, собственно, Орден вмешивается в прошлое?

— Все написано на нашем гербе, — проговорил Гроссмейстер, выразительно указав рукой на эмблему на стене. — Ради лучшего будущего.

— Э… Лучшего — для кого?

— Для всех.