Бродяга. Путь ветра

Смолокуры на секунду умолкли, переваривая услышанное, затем – разразились громовым гоготом…

После того некоторое время ели молча.

– Мутное это дело, братцы, – нарушил сосредоточенное жевание носатый. – Вот взять хотя бы: магичка молоденькая, которую в гильдии вчера привечали. Чем не ведьма? А поди ж ты, не проклинать – снимать подрядилась…

– Чего она снимать будет? – оживленно осведомился недавний подмастерье, подымая от тарелки бледную рожу с алыми пятнами носа и скул.

– Да проклятье же, каменная твоя башка! Спи себе, коллега, и не встревай, – посоветовал ему сидевший рядом бородач. Совет сопровождался дружеским подзатыльником, способным расколоть средней толщины кувшин из тех, в кои заливали торанскую смесь. Но голова новоиспеченного мастера была, видать, и впрямь каменной: впечатавшись щекой в салат из овощей с мясным фаршем, тот громко засопел и вскоре, последовав совету старшего товарища, погрузился в крепчайший сон. За столиком воцарился мир, и посетители трактира, обернувшиеся было в сторону окна, вновь занялись своими делами – едой, беседами да торгом. Никто из них не вспомнил человека, сидевшего в углу у двери. Тот, услышав все, что ему было нужно, встал, расплатился и вышел.

Покинув Крофтон через верхние ворота, он сошел с главного тракта и направился в горы по недавно пришедшей в упадок тупиковой дороге – туда, где стоял когда-то Форис.

Впрочем, стоял-то он и поныне. Только не жил в нем никто.

Дорога была неблизкой.

День пути пешком, часа четыре верхом…

Часа полтора, если идти так, как ходит Бродяга, когда его никто не видит.

* * *

Ворота распахнуты настежь. В этот раз нет нужды укрываться в переулках – можно спокойно, не спеша пройти по главной улице. Как в прошлый раз, когда он нес на руках Мари – только в обратную сторону.

Дома сохранились на удивление хорошо – не разрушенные и не разграбленные. Впрочем, людей здесь не было, а значит, грабить и рушить – некому. Пожаров не случалось: весь огонь в городе угас в одночасье, и с тех пор не зажигался ни разу. А лес, потянувшийся к стенам молодой порослью, только начинал свою неспешную работу

«Зеленое пламя – сильное, но тихое... – говорил когда-то Лэссан. – Город, оставленный людьми, природа поглотит за столетие». Но прошло всего чуть больше года, и пока выпадающие из стен камни были редкостью – лишь трава густой щеткой пробилась меж брусчаткой. Отчего-то больше всего ее было на площади перед ратушей – каждый камень мостовой казался лишенным зрачка глазом в обрамлении густых зеленых ресниц. Заметив на одном из них удивительно правильной формы «соринку», Бродяга наклонился – и, подняв, невольно залюбовался находкой.

На ладони его лежало звено цепи – выкованное старательно, на совесть, за тринадцать месяцев не тронутое ржой. По дороге к центру площади ему попались еще несколько таких же: отдельные, а главное – цельные, неразорванные, словно они и не были никогда единой цепью. Ян подбросил пару звеньев на ладони – и, не глядя, бросил их в стену. Железки со звоном отскочили. И земля, просев, ушла из-под ног, крепко сомкнувшись вокруг лодыжек.

– Стой смирно, я не хочу причинить тебе боль! – напряженно проговорил тонкий, смутно знакомый голос.

Ка-айа-кеташ, «земляная пригоршня»: камни, трава, почва вздыбились гротескным подобием пальцев, грозя раздавить или, осыпавшись, похоронить под собой. Простое и действенное средство внезапной поимки всякого, кто не умеет противостоять магии быстро и сильно.

Только не Бродяги, который это умеет – и это, и многое другое…

Просочиться сквозь каменно-земляные пальцы, уйдя в туманный мир? Можно, хотя и рискованно – недаром Голос в Рубежных горах предостерегал против этого. Взорвать пригоршню изнутри, словно айдан-гасская петарда-шутиха? Можно и это, но незадачливому волшебнику – точнее, волшебнице – попросту оторвет руки.

Ян присмотрелся к застывшим в напряжении земляным пальцам – были они тонкие, с едва заметными узелками суставов, изящные, несмотря на огромный размер, – и поступил иначе.

– Отпусти меня, – сказал он спокойно. – Сколь бы сильной ты ни была, держать это заклинание тяжело. Я обещаю, что не сделаю тебе зла и не сбегу.

– Клянись! – требовательно прозвучало из пустоты впереди.

– Чем? – горько усмехнулся Бродяга. – Ни Светом, ни Тьмою не поклянусь – я не принадлежу и не служу им; Равновесие я нарушаю, и нарушать буду, пока жив. Впрочем... Клянусь Дорогой и тем настоящим, что было у нас с тобой. Клянусь нашим местом на ступенях Обители, слева от входа, и всем, что с ним связано. Лиу, я не причиню тебе вреда.

Каменная хватка ослабела, земляные пальцы осторожно отпустили его ноги и опали, вновь став брусчаткой.

– Можешь идти, – странно дрогнул голос волшебницы.