Бродяга. Путь ветра

Невидимость рассеялась, словно зыбкий утренний туман – она стояла прямо перед Яном, в дюжине шагов. Спустя полтора десятка лет Лиу оставалась стройной, даже слишком – но угловатость и беззащитность остались в детстве, сменившись отточенностью движений и скрытой силой тонких рук. Плечи чуть опущены – словно под привычной, хоть и невидимой, тяжестью. Кудрей нету, и, похоже, уже давно: короткая жесткая стрижка смотрится уместно, намного лучше соответствуя новому образу. И огонь в глубине прищуренных светло-карих глаз горит иначе, спокойнее и глубже, чем в юности.

– Что ты делаешь в этом городе? – требовательно спросила волшебница.

– Ищу Дорогу, – ответил Бродяга, по привычке сказав правду так, чтобы собеседница не слишком много поняла.– Мне сказали, что она может начаться здесь.

Лиу, как ни странно, не удивилась. Продолжая держать посох между собой и Бродягой, она окинула его настороженным взглядом и проговорила:

– Тебе... небезопасно заходить так далеко на Юг.

– Знаю. Встретил Энтви, – ответил Ян быстро, и тут же понял, что сказал это зря. Лиу сделала единственный возможный вывод.

– Ты!.. – вскрикнула она, обеими руками перехватывая серебристое древко.

– Не я! – попытался возразить Ян.

Но Лиу уже не слушала. Она двигалась с невероятной скоростью, и средних способностей воин умер бы, не успев понять, что с ним произошло.

Но против Яна – а точнее, против обруча – шансов у нее не было.

Шипучая голубая молния расколола камень там, где Бродяги уже не было.

Посох, мелькнув в воздухе, ударился о мостовую и отлетел прочь.

Руки Бродяги, равно хорошо умевшие убивать и исцелять, перехватили запястья волшебницы, показавшиеся стальными – и поглотили силу несостоявшегося удара.

Дальше был взгляд. Глаза в глаза. Пламя встретилось с лазурью, жар гнева – с прохладной глубиной терпения… и терпение одолело гнев.

А потом Ян открыл для нее свою память – от самой стычки с шессеритами на Вельте. Открылся перед ней почти полностью.

Почти, но не совсем – потому что часть его сознания оставалась в стороне, напряженно ожидая удара... и укрывая от Лиу чужие секреты: встречу с Иггаром, беседу с Кайтом... И еще – другие воспоминания, связанные вовсе не с Энтви.

Они стояли так минуту, две.

На третьей минуте Лиу обмякла.

Вздохнула и ткнулась в плечо Бродяги. Молча, без звука. И лишь потом, подняв красные от слез глаза, спросила:

– Зачем он это сделал?

Столько горечи и боли было в ее голосе, что захотелось оправдываться – или огрызаться. Ян не сделал ни того, ни другого. Просто легонько провел ладонью по рыжему ежику, оказавшемуся неожиданно мягким. И лишь потом заговорил.

– Он считал, что прав. Спасал Равновесие. Пытался уничтожить то, что считал угрозой для Ордена, – Ян сам удивлялся тому, с какой легкостью для Энтви находилось оправдание.

– А я? – отозвалась Лиу.

Эти два коротких слова прозвучали так, что у Бродяги не нашлось ответа. Да он и не был нужен.

– У нас должна была родиться дочь... – продолжала волшебница, задумчиво теребя широкий воротник плаща. – Холодно жить в Хэйданском замке, вокруг – мертвый камень и студеное море, ни деревьев, ни цветов. Недоброе место для того, чтобы выносить девочку – из поколения в поколение у княгинь Хэйдана рождались только мальчики. Даже я не смогла уберечь ее – одна. А Энтви…

– Энтви был слишком занят делами Ордена, – кивнул Ян.

– Энтви в это время выслеживал тебя, – эхом откликнулась Лиу, и оба долго молчали после этого.

Молчание объединяло действеннее слов. Солнце почти опустилось, и по безжизненному городу бродили холодные сырые сквозняки. Ян прикидывал, как бы развести костерок из дров, так и не послуживших чьей-либо смерти. Зимовали они под снегом, однако смоляная пропитка сохранила их сухими, а что подмокло – высохло за лето. Перехватив взгляд Бродяги, Лиу безнадежно махнула рукой:

– Можешь и не пробовать.

– Гаснет? – приподнял брови Ян.

– Даже не загорается, – ответила Лиу. – Смотри.

Пущенный ею шар огня был невелик, но сделан толково и полон Силы. Тяжелые вязанки дров разметало шагов на десять в стороны, но пламя, едва коснувшись их, угасло. Ни огонька, ни дыма, ни подпалин. Ничего.

– Вальма бы сюда… – тоскливо прокомментировала Лиу.

Ян не стал швыряться огнем – увиденное было достаточно убедительным. Потянувшись к вязанке, упавшей ближе прочих, мыслью, он ощутил нечто, поглощающее огонь. Нечто, показавшееся одновременно чуждым, родным и абсолютно неодолимым. Даже для него. Не потому, что не хватало Силы, нет... Просто возникло ощущение, что он всерьез попытался побороть одной рукой другую – свою же.

– В домах огонь тоже не горит, – рассказывала тем временем Лиу. – Больше того, там зависло что-то вроде живого тумана: каждому, кто пробудет под крышей хотя бы минуту, начинает мерещиться то, чего он до смерти боится.

Умолкнув на мгновение, она добавила:

– Я выдержала три...

Холод стал ощутимее, побуждая сесть поближе, укутаться плащами и говорить как можно тише. Или вообще – молчать, вслушиваясь в унылую песню ветра на покинутых улицах.