Бродяга (СИ)

— Нет!!! — Ровер перекатился и лег на девушку сверху. — Нет! Я отвезу тебя на далёкую планету, в закрытый женский монастырь, где не будет ни имперцев, ни выпивки, ни мужчин! Ты никому больше не будешь принадлежать, ты останешься только моей!

— Но так не честно! И жестоко! И глупо. Что тебе мешает просто быть счастливым? Если ты привык всегда брать что хочешь, так почему же сейчас бежишь от желаемого? … Ах! — Кьяра вскрикнула от удовольствия, впившись ногтями ему в плечи, потому что этот тяжелый для него разговор Ровер решил перебить занятием любовью.

— Потому что именно это желаемое делает меня уязвимым, — продолжая двигаться, прошептал он. — Слабым. Я рожден быть свободным, а оно порабощает меня.

— Тогда я сбегу куда бы ты меня ни спрятал! И ты не будешь знать где я, но будь уверен — я буду с кем-то! — с вызовом выдохнула она.

— Всегда поражался тому, как любя, человек может жестоко мстить тому, кого любит, — тяжело дыша, ответил он. — Ты же любишь меня, Колючка!

— А ты бродяга любишь меня! — бросила она ему в лицо и закричала в экстазе.

Они не сказали друг другу ничего конкретного, но на самом деле намёками сказали друг другу очень многое, и завуалированное признание было подтверждено молчаливым согласием. И хотя эта ночь была исполнена удовольствия — потребность друг в друге осталась прежней. Сколько бы Ровер не получал ответных ласк — она была нужна ему снова и снова.

Он потерял всякую связь со временем, пока их не оборвал голос Яра, прорезавшись в рации:

— Вы бы сменили обстановку. Не надоело почти трое суток сидеть в каюте?

— Мы не только сидели, но ещё и лежали, стояли и вообще я знаю много разных поз. Яр, что ты хочешь? — нетерпеливо поинтересовался Ровер, надевая микрофон за ухо.

— Она уже шепнула тебе, что ты пошляк? Я ничего от тебя не хочу, но мы прибыли на место. Так мы будем сгружать товар или как?

— Зачем вы летели так быстро? — простонал Ровер, зарываясь в постель с головой.

— В следующую выбранную точку, я обещаю, мы будем тащиться очень-очень долго, кругами и зигзагами, но не ради тебя, а ради Кьяры. Вылезай уже из своей норы самец, нам нужно решить кое-какие дела!

— Я пойду с вами! — поднялась вслед за ним Кьяра. — Мне тоже не помешает развеяться, иначе от всех этих мыслей я снова начну сходить с ума.

— Куда уж больше, — с иронией улыбнулся Ровер. — Ладно, но держись рядом. Лично я терпеть не могу эту планету. Здесь слишком длинный световой день, вечное тропическое лето и куча всяких мелких ядовитых гадов, которые тем не менее не прочь тебя сожрать.

— Что сгорел предохранитель, брат? — с усмешкой покосился на Ровера, шагающий рядом с ним Яр, когда они направлялись в поселение, сопровождая товар.

— Издеваешься? — скривился тот.

— Как там зовут этого азранца Нигам или Ниням? — продолжал Яр.

— Ниам, — поправил его Ровер. — Всегда нужно запоминать имя того, кто должен тебе деньги.

— И почему это на планете Фаэтон живут азранцы? Лучше бы уж называли себя засранцы с Фаэтона, — рассуждал Яр, вызывая улыбку Кьяры. Синеглазый скворанин тоже улыбнулся ей, и именно в это мгновение между ними проскочил некий связующий их импульс, который позволил ей ощутить его искреннее, дружеское расположение к себе и то, что эти скворане неожиданно стали её семьёй. И от этого ощущения Кьяре одновременно стало и легко, и тяжело в одночасье. Она всей душой не желала терять эту новообретённую семью. Поймав руку Яроса, она легонько сжала её своей, как бы говоря «я здесь, с тобой, ты тоже важен для меня». Сплетая их пальцы, Яр поднёс её руку к своим губам, подтверждая тем самым, что ей не стоит сомневаться в его поддержке. И всё это удивительно было тем, насколько кардинально перестроились их отношения друг к другу за столь недолгий период, от ярой ненависти к дружеской симпатии. И пусть у скворан бесконечно менялись поверхностные эмоции — глубоко в себе они оставались неизменными. Главное было понять, что именно лежит на дне.

На самих переговорах Кьяра присутствовать не захотела, не видя ничего интересного в том, чтобы наблюдать, как торгуются скворане с прижимистыми азранцами. Вместо этого она немного прошлась по поселению, так же не отмечая для себя ничего любопытного. А затем, невзирая на запрет Ровера девушка свернула в лес, который тоже показался ей запущенным и мрачным, словно в нём стёрлись все краски и жизнь медленно угасала. Никогда ещё природа не действовала на неё так угнетающе, как здесь, хотя все свои впечатления Кьяра списывала на своё собственное унылое состояние.

И только Кьяра уже было собралась возвращаться, как к своему неудовольствию и удивлению — запуталась в огромной паутине, которой ещё пять минут назад там не было, потому что недавно она проходила в этом самом месте. Паутина была настолько прочной и липкой, что чем больше она сопротивлялась, тем сильнее запутывалась.