Бродяги Севера

На второй день посреди озера он набрел на труп волка, отравившегося ядовитой приманкой. И полчаса терзал мертвое тело, пока не порвал всю шкуру на полосы. Мяса он не тронул. Оно было ему отвратительно. Это была месть всему волчьему племени. В полудюжине миль от Лак-Бэн Ба-Ри остановился и повернул обратно. В этой точке охотничий путь пересекался с замерзшим ручьем, за которым лежало просторное поле, а из-за поля при попутном ветре доносился дым и запахи со станции. Вторую ночь сытый Ба-Ри провел в зарослях сосны Банкса, а на третий день снова пустился в путь на запад по охотничьей тропе.

Рано утром Буш Мак-Таггарт отправился собирать добычу и в шести милях от Лак-Бэн, переходя ручей, впервые заметил следы Ба-Ри. Остановился их изучить с неожиданным и необычным для него интересом и даже встал на колени, сорвал с правой руки рукавицу и подобрал шерстинку.

– Черный волк!

Эти слова он выговорил странным жестким голосом и невольно бросил взгляд в направлении Грей-Лун. После этого он еще внимательнее изучил отчетливый отпечаток лапы в снегу. Когда он поднялся на ноги, на лице его было выражение человека, сделавшего неприятное открытие.

– Черный волк! – повторил он и передернул плечами. – Пф! Леру дурак. Это собака. – И миг спустя добавил еле слышно: – Ее собака.

Мак-Таггарт двинулся дальше по следам собаки. Он был взбудоражен, но не так, как обычно на охоте, а даже сильнее. Поскольку он был человек, то обладал привилегией складывать два и два, и получилось у него, что два и два равняется Ба-Ри. Он почти не сомневался. Эта мысль мелькнула у него сразу, как только Леру упомянул черного волка. А теперь, изучив следы, он укрепился в своих подозрениях. Это были следы собаки, и собака была черная. Потом он подошел к первой ловушке, из которой стянули приманку.

И выругался вполголоса. Приманки нет, а пружина не сработала. Острый штырек, на который была насажена приманка, аккуратно выдернут.

Весь тот день Буш Мак-Таггарт шел по красноречивому следу, который оставил на его тропе Ба-Ри. Комиссионер обнаруживал все больше и больше разоренных ловушек. На озере он натолкнулся на растерзанный труп волка. Когда Мак-Таггарт только обнаружил присутствие Ба-Ри, его охватило неприятное волнение, но теперь оно понемногу сменилось иным чувством – яростью, и чем ближе к вечеру, тем сильнее эта ярость разгоралась. Четвероногие грабители ловушек были ему знакомы, но обычно волк, лисица или собака, научившиеся воровать, тревожили только отдельные западни. А в этом случае Ба-Ри целенаправленно шел от одной ловушки к другой, и его следы в снегу показывали, что он ни одной не пропустил. Мак-Таггарту почудилась в этом едва ли не человеческая злоба, будто хитроумный вор нарочно хотел пустить насмарку его работу. Отравленных приманок Ба-Ри не трогал. Ни разу ни лапой, ни головой не попал в опасную зону ловушки. Словно бы вовсе без причины располосовал прекрасную норку, и теперь ее лоснящаяся шкурка валялась на снегу никчемными клочками. К вечеру Мак-Таггарт дошел до западни, где погибла рысь. Ба-Ри разодрал серебристый бок жертвы, так что теперь шкура подешевела больше чем вдвое. Мак-Таггарт выругался вслух, он весь полыхал от злости.

На закате он дошел до хижины, которую выстроил на половине своей тропы Пьер Юсташ, и произвел смотр добытой пушнины. На продажу годилось не больше трети шкур – от рысьего меха осталась всего половина, а одну норку Ба-Ри разорвал надвое. На второй день ущерб оказался еще больше, разоренные ловушки попадались еще чаще. Мак-Таггарт бесновался. Когда он дошел до второй хижины – это было уже под самый вечер, – то увидел, что Ба-Ри оставил следы в снегу не больше часа назад. За ночь он трижды слышал собачий вой.

На третий день Мак-Таггарт не стал возвращаться на Лак-Бэн, а затаился и стал выслеживать Ба-Ри. Выпало дюйма два свежего снега, и Ба-Ри, будто решив спровоцировать своего врага-человека на еще более жестокую месть, беспорядочно истоптал все пространство на сотню футов от хижины. Мак-Таггарт различил прямой след лишь через полчаса, два часа шел по нему и очутился в густых зарослях сосны Банкса. Ба-Ри держал нос по ветру. То и дело он ловил запах своего преследователя, дюжину раз подпускал его так, что было слышно хруст подлеска или металлический звон, когда ветки задевали за дуло винтовки. А потом с внезапным вдохновением, заставлявшим Мак-Таггарта изобретать новые ругательства, Ба-Ри закладывал широкий полукруг и возвращался на охотничью тропу. Когда комиссионер дошел до своих ловушек – время шло к полудню, – Ба-Ри уже взялся за дело. Он убил и съел зайца, разорил три ловушки на расстоянии в милю и теперь направлялся по тропе прямиком на станцию Лак-Бэн.