Бродовский котел

А разве здесь легкая дорога? Это только просто сказать: отбили у врага еще одну деревню. Сколько сил, крови приходится отдавать за освобождение каждого населенного пункта.

Федора Хейло обуревали другие мысли.

— Эх, убрать бы тебя, милая, — мечтательно произнес он, обращаясь, словно к живому, к пшеничному стеблю с полновесным колосом. — У нас на Полтавщине урожай, наверное, уже убрали.

— А мне пишут из Чувашии, что комбайны лишь выходят на поля, — отозвался Егор Воронцов.

Беседовали два хлебороба, истосковавшиеся по работе в поле. Казалось, они забыли, что происходит вокруг. Но нет! Украинец сержант Федор Хейло, чуваш младший сержант Егор Воронцов и их товарищи по экипажу бурят Буянто Гармаев и командир — русский Василий Сорокодум по первому сигналу готовы ринуться в бой.

В этом составе экипаж был скомплектован, когда 72-й гвардейский тяжелый танковый полк сражался на правобережье Днепра. В трудных походах крепла дружба воинов четырех национальностей.

Утром в поле за нескошенными хлебами появились немецкие танки. Врага встретили залпы артиллерийских орудий. Буянто вывел на удобную позицию машину. Егор Воронцов быстро досылал в казенник снаряды, Федор Хейло умело наводил танковую пушку по целям.

— Есть один! — закричал лейтенант Сорокодум, когда левофланговый «тигр» клюнул кормой и остановился.

Затем Хейло перенес огонь на второй вражеский танк и уничтожил его двумя снарядами.

Метко били и другие экипажи.

На поле, перед ротой капитана Болгара горело пять вражеских машин. Атака гитлеровцев захлебнулась.

Но прошло всего несколько часов, и вновь тревожный голос наблюдателя:

— Танки!

А в небе показались фашистские бомбардировщики.

— Тщательно замаскироваться! — приказал командир роты. Механик-водитель развернул машину к старому саду, который находился немного правее. Другие танки роты пошли к молодому осиннику, зеленым островком примыкавшему к окраинам опустевшей деревни.

Еще не успели рассеяться пыль и дым от бомбежки, как Сорокодум приказал идти в бой.

Гармаев вел машину по кочковатому полю на повышенной скорости. Короткая остановка — Федор Хейло, тщательно прицелившись, выстрелил. Массивное тело «тигра» вздрогнуло, но танк продолжал двигаться.

— Эх, промазал, — с досадой обронил наводчик.

Егор Воронцов ловко схватил из боекомплекта очередной снаряд и тут же дослал его в казенник.

Прозвучал раскатистый выстрел, и Федор на всю машину закричал:

— Есть! Есть! — танк был подбит.

Потом он увидел, как справа от него задымились еще два «тигра». Приятно на сердце, когда успешно бьют врага и боевые побратимы.

— Давай, Егор, давай! — торопил Федор Хейло заряжающего.

Шесть бронированных машин, помеченных крестами, окутались пламенем и дымом.

Тяжелый танк Сорокодума огибал стену огня и дыма. И тут, чуть приподняв люк, лейтенант увидел вражеских пехотинцев. Они двигались плотными цепями, ведя беспорядочный огонь из автоматов. «Не сдаваться же в плен идут гитлеровцы, а прут в контратаку», — рассудил Сорокодум и тут же подал команду:

— По пехоте!..

С воем и шумом вырвался осколочный и разорвался на мелкие части перед рядами немецких автоматчиков. Затем снова и снова осколочный град осыпал врагов.

Падали и падали фашисты, устилая трупами поле. И видели в этом Сорокодум и его друзья по экипажу священную месть за разоренную землю, за кровь своих братьев, за слезы сестер и матерей.

Оставшиеся в живых гитлеровцы разбежались. Поднимали руки, спрашивали, куда «идти в плен».

А наши танкисты устремились за уцелевшими, пытавшимися уйти фашистскими танками.

— Уходят, не по зубам оказалась им уральская броня! — оценивал обстановку Сорокодум.

А от командира роты последовал приказ:

— Вперед! За отходящими танками!

Гармаев направил машину через общипанную артиллерийским огнем рощицу, через луг. И вот гусеницы уже приминают рожь на неубранном поле. Командир роты доложил по рации:

— Прошел проселочную дорогу на Тростянец.

Вдруг что-то ударило в танк. Послышался сильный взрыв, скрежет. Выстрелила немецкая пушка. Хейло свалился на сидение. Как ни старался удержать направление Гармаев, танк резко развернуло, и он остановился. Водитель заглушил двигатель.

Другие танки утюжили вражескую засаду.

— Начнем ремонт! — громко сказал Гармаев.

Но вот новая беда — ранен командир. Хейло перевязал ему руку. Гармаев и Воронцов хлопочут у машины. Отремонтировали гусеницу, стали натягивать ее на катки.

Летний день подошел к концу. Солнце все ниже спускалось, густо покрывая прощальной золотистой россыпью верхушки деревьев. Раненый лейтенант Сорокодум сидел на траве, усеянной белыми ромашками.

— Никуда я не пойду! — наверное, в десятый раз он повторял воинам экипажа, которые уговаривали его отправиться в медсанбат.

Воины-гвардейцы экипажа тяжелого танка лейтенанта Василия Сорокодума отмечены правительственными наградами за храбрость и мужество, проявленные в боях с гитлеровцами на львовском направлении. Василий Сорокодум и Буянто Гармаев награждены орденом Отечественной войны I степени. Сержант Федор Хейло — медалью «За отвагу», Егор Воронцов — орденом Красной Звезды.