Бродовский котел

В один из июльских дней, когда артиллеристы готовились к наступлению на оборону противника, старший лейтенант Головин по телефону услышал необычное сообщение: «Встречайте гостей-девушек!».

Вскоре к расположению дивизиона подкатил грузовик. С кузова соскочили шесть одетых в легкие летние наряды девчат.

— Наши шефы — киевлянки, — сказал сопровождающий их офицер. — Познакомьте девушек с жизнью передовой.

Командир был в штабе бригады, и замполит взял на себя прием гостей. Он проводил их на батарею. Веселая, бойкая комсомолка Зина от имени делегации и всех киевлян благодарила воинов, освобождавших Киев, другие города и села Украины. Сообщила бойцам, что уже начал работать знаменитый «Арсенал», восстанавливается разрушенный гитлеровцами Крещатик. Она рассказывала, как труженики предприятий Киева все силы отдают для фронта.

Выступали другие комсомолки, передовые работницы заводов и фабрик. Передавали фронтовикам приветы и добрые пожелания киевлян.

Эти слова доходили до сердца каждого, согревали душу бойцов.

Гости преподнесли воинам скромные, но дорогие для них подарки. Кому вручили кисет, кому папиросы, конфеты… А старшему лейтенанту Головину Зина повязала необыкновенной легкости синий платочек.

Рассматривали девушки грозные орудия, снаряды, приговаривали:

— Вот это пушки!

— Каждый снаряд больше пуда весит, — пояснил высокий ефрейтор. — Как забросим фрицам — сразу десяток одним давится.

Не стихали разговоры, шутки… С волнением всматривались воины в лица девушек, словно угадывали среди них кто жену, кто невесту, а кто — ту, которую хотел бы назвать своей любимой.

Тепло прощались артиллеристы с шефами.

— Спасибо за добрые пожелания, за подарки, — благодарил замполит Головин. — За синий платочек…

Расстались. Девушкам дорога к Днепру, к Киеву, воинам — к Западному Бугу, навстречу новым боям.

А бои начались спустя несколько дней. Бойцы 17-й артиллерийской дивизии пошли вслед за пехотой и танками на прорыв, И вскоре громили гитлеровцев, зажатых в бродовском котле.

Враг ожесточенно сопротивлялся. Шквал огня бушевал со всех сторон, и казалось, что батареи находятся на огненном острове. Это упорство противника еще больше поднимало благородную ярость наших бойцов. Расчеты гаубиц, сопровождая пехоту по мере ее продвижения вперед, сошлись с фашистской батареей так близко, что вместо снарядов пустили в ход гранаты и автоматы.

— Правильно, Суровец, бей их, окаянных! — похвалил Головин командира расчета, который первым пошел врукопашную.

Где напряженнее обстановка, где выше накал боя — там замполит дивизиона коммунист Головин. В сплошном грохоте боя Головину не приходилось много говорить. Главное он сказал бойцам накануне: «Идут решающие бои за освобождение родной земли. Будем же драться мужественно и бесстрашно. Страх — плохой советчик бойца. Страх укорачивает жизнь фронтовика. И только бесстрашие, как невидимая сила, спасает нас там, где, кажется, нет надежды на спасение. Помните об этом друзья…»

И сейчас, в жестоком бою, сам поступал так, как призывал действовать других, показывая воинам личный пример храбрости и отваги.

Слышны были его краткие вдохновляющие призывы: «А ну, братцы, веселее!», «Не нас бьет враг, а мы бьем врага!», «Наша возьмет!»

Тучи пыли стояли над батареей. И в этом грохочущем аду Головин увидел вблизи орудия вспыхнувший костер. Упал зажигательный снаряд. Взметнулся огромный фонтан пламени, которое угрожало штабелю боеприпасов.

— Погасить огонь! Лопаты в руки! — крикнул Головин и первый побежал к опасному костру.

Лопатой бросал землю на огонь, потом с тремя бойцами схватили большой брезент и стали набрасывать его на костер. Но в этот момент воспламенилась гимнастерка Головина.

Командир расчета увидел страшную картину: горит человек. Сержант шагнул, чтобы помочь Головину, но замполит остановил его:

— Суровцев — назад! Снаряды спасай!

Ведь верно: не спасет он старшего лейтенанта, если взорвутся боеприпасы.

Головин быстро снял гимнастерку вместе с рубахой и планшеткой и отшвырнул в сторону.

— Планшетки жаль, — промолвил Головин, но броситься за ней не мог — надо было гасить тлеющие брюки.

Пламя под брезентом унималось. И Суровцев побежал за планшеткой. Он, как и все бойцы, знал, что там, кроме блокнота, свежих газет, лежал подарок девушек — синий платочек.

Суровцев выхватил планшетку из огня. Она разваливалась на части. Прожженный в двух местах платочек сверкнул яркой синевой. Сержант поднял его над головой.

И развевался на ветру синий платочек, как знамя, призывая каждого бойца еще крепче бить врага.

Из-за укрытий вынырнули немецкие танки. Они с отчаяньем обреченных стремились пробиться сквозь кольцо окружения. Каждая гаубица била по этим стальным чудовищам прямой наводкой с безупречной точностью. Бронированные машины останавливались с разорванными гусеницами, побитыми боками, некоторые поворачивали назад. И тогда вслед им несся шквал смертельного огня…

— Да, то был грозный говор орудий, — вспоминает Герой Советского Союза Григорий Максимович Головин. — Слышали залпы наших пушек Львов, Перемышль, Сан, Висла и Одер…