Брокер

— Снаружи она не очень красива.

— Вините союзников.

— Мне кажется, вы выбрали не ту сторону.

— Болонья повела себя, как подобало.

Нет смысла заново переосмысливать прошлую войну. Они молчали, и звуки их голосов еще какое-то время, казалось, витали в помещении и отдавались эхом под церковными сводами. Мать Бэкмана несколько раз в год брала его с собой в церковь, когда он был ребенком, но ее вялые попытки приобщить его к вере оказались безуспешными в школьные годы и были совсем забыты в последующие сорок лет. Даже тюрьма не приобщила его к вере, в отличие от некоторых заключенных. Человеку нерелигиозному трудно было понять, как осмысленное служение Богу может осуществляться в таком холодном, лишенном человеческого тепла музее.

— Здесь так пусто. Кто-нибудь приходит сюда молиться?

— Каждый день служат мессу, и еще воскресная служба. Здесь я венчалась.

— Вам не следовало говорить о себе. Луиджи будет взбешен.

— По-итальянски, Марко, ни слова больше по-английски. — И спросила по-итальянски: — Что вы сегодня учили с Эрманно?

— La famiglia.

— La sua famiglia Mi dica. — Расскажите о своей семье.

— Это большая неразбериха, — ответил он по-английски.

— Sua moglie? — Ваша жена?

— Которая? У меня их три.

— По-итальянски.

— Quale? Ne ho tre.

— L'ultima. — Последняя.

Он опомнился. Он не Джоэл Бэкман с тремя бывшими женами и распавшейся семьей. Он Марко Лаццери из Торонто, у него жена, четверо детей и пятеро внуков.

— Я пошутил, — сказал он по-английски. — У меня одна жена.

— Mi dica, in Italiano, di sua moglie? — Расскажите про вашу жену.

Очень медленно подбирая слова, Марко обрисовал вымышленную жену. Ее зовут Лаура. Ей пятьдесят два года. Она живет в Торонто. Работает в маленькой фирме. Путешествовать не любит. И так далее.

Каждая фраза повторялась не меньше трех раз. Каждая ошибка в произношении встречалась гримасой и быстрым «ripeta». Снова и снова Марко рассказывал про несуществующую Лауру. Когда он с ней покончил, пришлось взяться за старшего из детей, фантома по имени Алекс. Тридцать лет, адвокат, живет в Ванкувере, разведен, двое детей и так далее и тому подобное.

К счастью, Луиджи снабдил его краткой биографией Марко Лаццери со всеми сведениями, которые он судорожно вспоминал сейчас на задней скамье холодной, пустой церкви. Франческа настойчиво добивалась совершенства, не позволяла говорить быстро, что было ему свойственно на родном языке.

— Deve parlare lentamente, — повторяла она. — Вы должны говорить медленно.

Она держалась строго, не терпела шуток, но была крайне целеустремленна. Если он научится говорить по-итальянски хотя бы наполовину хуже, чем она говорит по-английски, это будет грандиозный рывок. Раз она настаивает на постоянном повторении, то пусть так и будет.

Когда они обсуждали его матушку, в церковь вошел пожилой джентльмен, сел на скамью прямо перед ними и погрузился в размышление и молитву. Они решили потихоньку уйти. Все еще падал легкий снежок. Они заглянули в ближайшее кафе выпить по чашечке эспрессо и покурить.

— Adesso, possiame parlare della sua famiglia? — спросил он. — Может быть, теперь поговорим о вашей семье?

Она улыбнулась, что случалось нечасто, и сказала:

— Benissimo, Marco. — Очень хорошо. — Ma, non possiamo. Mi displace. — Прошу прощения. Нельзя.

— Perche non? — Почему?

— Abbiamo delle regole. — Таковы правила.

— Dov'e suo marito? — Где ваш муж?

— Qui, a Bologna. — Здесь, в Болонье.

— Dov'e lavora? — Где он работает?

— Non lavora. — Он не работает.

Когда она докурила вторую сигарету, они вышли на крытую галерею тротуара и приступили к углубленному уроку на тему снега. Она произносила короткую фразу по-английски, он должен был ее перевести. «Идет снег». «Во Флориде снега никогда не бывает». «Завтра, может быть, пойдет снег». «На прошлой неделе два дня шел снег». «Я люблю снег». «Я не люблю снег».

Они прошли по краю главной площади, все время оставаясь под крышей. На улице Риццоли миновали магазин, где Марко покупал зимние ботинки и куртку, и он подумал, что она захочет услышать его рассказ об этом. Он мог справиться с этим по-итальянски, но решил промолчать, потому что ее все еще занимала тема погоды. На следующем перекрестке они остановились и принялись разглядывать Le Due Torri, две сохранившиеся башни, которыми гордились болонцы.

Когда-то их было больше двухсот, сказала Франческа. Попросила его повторить эту фразу. Он попробовал, грубо исказив прошедшее время и цифру, и ему пришлось повторять злосчастную фразу, пока не стало получаться правильно.