Броквен. Город призраков

— Наша экскурсовод говорила, что ты пишешь стихи, чтобы пробудить в броквеновцах былые чувства, — робко начал Эйдан, с сожалением глядя на Мартиссу.

— Да, и очень долго и много, — кивнула осторожно де Лоинз, снимая шляпку. — Лет пятьдесят все было отлично, призракам нравились мои поэмы, сказки и повести о глубокой большой любви, которой они обладают так же, как и герои. Но когда пришёл… он, — девушка сглотнула, — все резко поменялось. В одну прекрасную ночь его стража, бандиты, не знаю кто… приказали горожанам отдать мои поэмы и сожгли на их глазах, объявив «запретной литературой, врущей об истиной любви — любви к Отцу», — Марти вмиг утёрла слезинку пальцем. — Я впервые пошла наперекор законам и продолжила писать стихи, но с каждой ночью призраки отказывались воспринимать их всерьёз. Просто милые поэмки, не более. И… я чувствую вину. Я не смогла спасти их сердца от мерзкого извращённого Отца, что порочит город. И это воистину ужасно.

— Ты не виновата, Абсцисса, — Кёртис сожалеюще погладил ссутулившуюся спину Мартиссы. — Отец слишком силён для Особенных, которые спасают город врознь.

— Товарищ Револ как всегда прав! — улыбнулась Тела. — Чтобы призраки вновь обрели настоящие чувства и любовь, необходимо собраться вместе и как дать этому разбойнику! Не все потеряно, прекрасная Мартисса!

Я глубоко вздохнула, сжимая ткань сарафана и водя кончиками пальцев ног по холодной глади.

Ну, раз уж все опять пригрустнели, то пора…

— Мартисса, — отчеканила я, — расскажи свою историю. Это важно для нас.

Мартисса вспыхнула, поднося обе ладони к кулону.

— В-вы уверены? — пискнула она, оглядывая нас. — Кажется, вас так потряс мой… уход, что если вы услышите мою историю, то будет худо!

Мы синхронно покачали головами, мол, все хорошо.

— Это была мимолетная вспышка, так сказать, — я попыталась выкрутиться, — а так мы готовы к любому худу.

— В особенности Елена, — поддержал Эйдан, — она ж вообще мертвецов к Смерти провожает, так что все тип-топ!

— Ну, хорошо…

Марти вздохнула и выдохнула, начиная ковырять деревянную рукоять зонта. Облизнула губы, кашлянула и начала…

— Мой отец открыл бизнес по производству мыла, когда мне было три года отроду. Мы часто путешествовали по Европе, вечно находились в дорогах да ближайших гостиницах, ведь папенька старался так прокормить нас, к тому же мыло он делал виртуозно и талантливо, и от того спрос был большой. Пока матушка рьяно учила меня писать стихи, я наблюдала за варкой…

На побережье Ливерпуля в возрасте шестнадцати лет, когда я чуть не утонула, меня спас он — Ризольд Кейнкарх, сын простого моряка-смельчака, что вместе с его командой добрых пиратов был известен своими кругосветными путешествиями и драками с акулами. Риз и мистер Кейнкарх с командой отдыхали в Ливерпуле и закупались едой для следующего путешествия. После спасения этот мальчишка ещё долго успокаивал меня, даже укутал в свой плащ.

Риз… оказался прекрасным человеком. До дрожи добрый и полный энтузиазма, он обожал океан. Он был дитем моря, с пяти лет путешествуя с мистером Кейнкархом по островам. Пока я согревалась, Ризольд рассказывал столько историй о других землях, прекрасных рыбах и страшных штормах, что настигали команду добрых пиратов. Он столько всего знал об океане, сколько я, обучаемая матушкой, знать не знала!

Мне понравилось его общество, завязалась беседа, и мы так и гуляли до ночи. Каждый день, пока наши родители распивали дорогой ром и коньяк, хорошо сдружившиеся после того случая, мы бегали с Ризольдом по берегу с босыми ногами! Он рассказывал мне все больше историй, а мне так нравилось слушать… А потом случился наш первый поцелуй под звёздным небом на мостике… и тогда он пообещал мне, что покажет океан. Так мы и стали вместе с моей семьей путешествовать по Европе вместе с пиратами. Три года мы любили, три года шли рука об руку и три прекрасных года наслаждались обществом друг друга. Даже когда скончалась маменька, он не бросил отчаявшуюся меня.

Ризольд был со мной до конца… пока сам не погиб. Ему нужно было отплыть, а я с папой осталась в Калифорнии. Весь экипаж погиб при загадочных обстоятельствах в Бермудском треугольнике. Перед этим он и подарил мне этот кулон, который я храню и берегу, как зеницу ока. Спустя год после его смерти папенька твёрдо решил сосватать меня, чтобы скорбь не следовала за мной по пятам.