Броквен. Город призраков

От этого голоса мертвепризраки встали, точно восковые фигуры. Люди раскрыли рты в удивлении, прибежавший мэр Броквена упал на колени и снял шляпу, содрогаясь от страха.

Особенные скривились, подходя к Эйдану. Тот еле сглотнул, опуская жезл Эйнари.

Филса, захлопав в ладоши, радостно взвизгнула:

— Дедушка!

Я медленно повернула голову в сторону звучания голоса, и меня тут же будто пронзило сотни стрел. На вьющихся больших кувшинках, что испускали зелёный туман, стоял тот, кого боялись основатели, горожане и призраки. Не спеша хлебал из аккуратной чашечки чай человек, который придумал мертвесилу и сломал гармонию в Виллоулене, из-за которого его переименовали в Броквен. Он смотрел на всех свысока оценивающим взглядом, лучезарно улыбался и покачивал головой. Высокий, гордый, в синем камзоле, с плесенью на теле…

— Эрнесс Вайталши? — икнула я, осипшая.

Он на секунду выпучил глаза, а затем махнул рукой — мол, «Чего ты, как к неродному?» — и кокетливо хихикнул:

— Зачем же так официально? Зовите меня просто Отец…

Глава 23. Игры Отца

Нам не мерещилось. Отец явился на главную площадь Броквена. Слегка с опозданием, но какая была, к черту, разница, если одним голосом он прекратил кровавую распрю?

Отцу мгновенно подчинилось все: туман, растения и даже время. Люди и призраки смотрели друг на друга и не моргали, лежали и не хрипели, застыли с поднятыми руками и открытыми ртами. Ядовитые растения поддались плющам, сплетаясь в немыслимые узоры, покрываясь гноем. Туман мигом расселялся, показал во всей красе испачканные в крови и жиже фонтаны, аномально большие клумбы и полуразрушенные дома.

Отец осматривал площадь, лукаво щурясь и самодовольно скалясь. Он будто насмехался над городом, над несчастными людьми, над верными ему псами-мертвепризраками… И все хлюпал этот чертов чай с приторным ароматом рома. Клянусь, ещё один шумный издевательский глоток, и я бы сошла с ума.

— Дедушка! — воскликнула повторно Филса, махая копьем и летя на всех порах к Отцу. Она крепко обняла его и, подняв свои большие затуманенные глаза, принялась стелить возбуждённо: — Дедушка, видишь, что я сделала?! Я смогла, я открыла портал вновь, призраки стали видны людям! Скоро все станут свободны, правда?! Правда, дедушка?!

— Да, правда, цветочек, Броквен уже освободился, — бросил мимолетно Отец, мягко отстраняясь от Филсы, и подозвал одного толстого мертвепризрака в кусках джинс и рубашки: — Барнабас, или на что ты откликаешься… А, вот! Вунка, подержи, пожалуйста, чашку!

Изуродованное подобие бармена из Кабака протиснулось сквозь ошарашенных людей и на четвереньках подбежало к плющам. Вунка-мертвепризрак принялся огромными лапами держать плющ, на котором стояла чашка, опустошённая наполовину. Господи, что Отец с ними сделал…

Вдруг этот сумасшедший опустил свой хитрый взор на нас. Филса спряталась за его спину, с горькой обидой и злостью глядя на меня.

— Так, так… Та-а-к… — Отец сладостно простонал, чуть наклоняясь вперёд. Послышался мелодичный звон золотых украшений. — Доброй Ночи Активации, Елена Гостлен, Эйдан Тайлер и… господа Особенные. Ах, даже не верится, что я уже дожил до второго поколения Особенных!

Стоило ему слегка напрячь пальцы, как из-под земли выросли ещё плющи. Отец, взмахивая волнистыми зелёными локонами, спустился по ним и развёл руки в стороны, с нескрываемым интересом всматриваясь в каждого из нас. Я прямо видела, как озабоченно бегали туда-сюда его белые зрачки.

Только Отец немного приблизился к нам, я почувствовала то самое тяжелое чувство душевной боли и тоски. Он очень влиял на меня и брошь. Стало противно и дурно.

— Телагея Марати! — из лукавого уверенного мертвеца Отец мигом превратился в добродушного милого дяденьку с парой английских конфет в руке. — Чудо мое рыженькое, ты стала такой смелой и бойкой! Ах, а голосок какой звонкий! И, хочу сказать, у тебя талант к игре на рояле. В баре я прямо заслушался, честное слово! Давай пожму тебе ручку…

Но Телагея не повелась на конфеты и сладко-приторный голос. Она взяла обозлившегося Юнка за шкирку и, нахмурившись и скрутив губы трубочкой, встала за спиной у Кёртиса.

— Не буду я жать вам руку, — Тела, покрывшись мурашками, старалась картавить твёрдо и уверенно. — Вы отравили моих друзей и пугали мою прапрапра… неважно! Бе!

— А где же твоя благодарность за алоэ?.. — Отец захихикал, строя рожицы Теле и перебирая длинными пальцами.

Он хотел было наклониться к ней, но его остановил Кёртис, закрыв Марати рукой.

— Тронешь ее, и я тебя за яйца к столбу привяжу, Эрнемальд, — резко рыкнул он, с особой грубостью выделяя его имя. Ну, почти его имя.

Отец тут же выпрямился и заглянул в горящие очи Револа. Он радостно заохал и заахал, прислоняя руки к груди. Правда, в этих веселых охах слышались ноты издевки. Кажись, Отец откровенно смеялся над Кертисом.