Bromance. Книжный клуб спешит на помощь

— Ты вообще прочитал всю историю? — Она вытащила телефон и принялась вслух читать уже открытую статью: — «Согласно документам, инженеры компании по меньшей мере четыре раза предупреждали руководство об ошибках системы. Тем не менее никакие ошибки не упомянуты в официальных докладах Пентагону, руководящему программой».

Алексис подняла взгляд на Эллиотта.

— Ты знал, что твои инженеры пытались предупредить начальство? Почему ты допустил подобное?

Однако Кейден не дал ему ответить:

— Как ты смеешь заявляться к нам домой и обвинять моего отца в преступлениях, когда именно твой парень…

— Это сделал я! — разнеслось по комнате, вслед за чем повисла гробовая тишина. Эллиотт стоял посреди кухни, тяжело дыша.

— Что?.. — вскинул брови Кейден.

— Это я слил чертовы документы!

Лорен закрыла руками рот и упала на диван.

— Зачем, Эллиотт? Почему ты пошел на такое?

— Потому что я годами жил с чувством вины. Я их предупреждал, но меня не послушали, и я молча наблюдал, как они врут конгрессу. Я не собираюсь умирать с грузом этой вины на своей совести.

Алексис пошатнулась и оперлась о столешницу.

— Это он тебя надоумил?! — гневно спросил Кейден.

— Нет. Ноа меня вдохновил. Он рассказал о случившемся с его отцом. Я понимаю, почему он ненавидит таких людей, как я. Такие компании, как моя. Он сказал, что, если я действительно хочу искупить свою вину, одних извинений недостаточно, нужны поступки. Поэтому я и слил чертовы документы. Этим людям пора заплатить за свои преступления.

Алексис окаменела. Ноа был прав. Не из-за глупой прихоти она согласилась обнародовать свою ДНК потенциальным родственникам. Она мечтала найти семью. Найти отца.

Однако все это — лишь фарс. Эллиотт мог избежать недоразумений, если бы сказал правду. Но он позволил Кейдену и прочим обвинить в сливе Ноа. И все ради того, чтобы облегчить свое чувство вины.

— Я ухожу, — известила она и на деревянных ногах пошла к выходу. Кэнди кинулась за ней.

— Алексис, погоди!

— Оставь меня в покое! — Она выставила перед собой ладони, защищаясь. — Я жалею о том, что встретилась с тобой. Со всеми вами.

— Постой! — на ноги вскочила Лорен. — Как же операция?

Алексис сухо рассмеялась.

— Ноа прав. Вы только об этом и печетесь. Вам только моя почка и нужна, верно?

— Нет, Алексис, прошу…

— Идите все к черту! — Она резко развернулась и вылетела из дома.

Глава двадцать седьмая

На следующий день Ноа пытался погрузиться в работу, однако разум и сердце не подчинялись. Внутри все еще бурлила злость — подобно наждачке, она натирала оголенные нервы, пока глаза не застилала красная пелена. В четыре часа он сдался. Вместо того чтобы вернуться домой, он отправился к маме. У нее по крайней мере не придется сидеть весь вечер в компании алкоголя и гнетущих мыслей.

Повернув на мамину улицу, он помахал соседям, которые украшали гирляндами клен перед домом. Они обычно включали рождественское освещение в конце ноября, на День благодарения, — Рождество здесь начиналось рано.

Ноа припарковался рядом со знакомым седаном — значит, Марш тоже тут. Только его не хватало для полного счастья!

Сам владелец авто как раз вышел из-за угла с лестницей в руках и ремнем с инструментами на поясе. На нем были выцветшие заутюженные джинсы — старый вояка не мог выйти из дома, не выгладив все по армейским правилам.

Марш приставил лестницу к веранде и, вытерев лоб рабочей перчаткой, кивнул подходящему Ноа.

— Чего приехал?

Тот проглотил желающую сорваться с губ грубость:

«С каких пор мне нужно ваше разрешение навестить родную мать?»

— Надо с мамой поговорить, где она?

— В доме, с Зоуи. Ну-ка помоги развесить гирлянды.

— Мне надо поговорить с мамой…

Марш проигнорировал его возражения и махнул на гараж.

— Приставь лестницу к крыше и залазь, я буду подавать инструменты.

— Я даже не знаю, что делать.

— Вот молоток, вот гвозди. Дальше разберешься?

Ноа подавил желание ответить неприличным жестом и молча повиновался. Сжав инструменты в одной руке, он поставил лестницу на крышу и забрался на самую высокую ступень.

— Начинать отсюда?

— Давай.

Ноа приложил гвоздь к стене и попытался ударить по нему молотком, но едва не упал с лестницы. Марш насмешливо фыркнул.

— Боже, и кто тебя учил обходиться с молотком?

Смачно стукнув по гвоздю, Ноа ответил:

— Видите ли, отец умер, когда я был еще мальчишкой, так что…

— Эй, сейчас погнешь!

Ноа вновь ударил, и, по воле рока, гвоздь согнулся пополам, а шляпка впечаталась в дерево.

— Етить твою мать, я ж говорил! — пробухтел Марш. — А ну слазь!

Ноа вновь подчинился. Марш забрал у него инструменты и возмутился:

— Знал бы, что у тебя руки не из того места растут, не стал бы и просить.

— Я в таких случаях обычно нанимаю мастера.

— В своем доме мужчина должен уметь хотя бы гребаные гирлянды развесить.

— Это не мой дом, а мамин. Когда мне понадобится помощь по дому, я вызову мастера.

Марш просверлил его суровым взглядом.

— Лестницу хоть в состоянии поддержать и подать инструменты?

— Конечно, зря, что ли, в лучшем политехе страны отучился.

Лицо Марша приобрело оттенок клюквенного соуса.

— Ты мне тут не дерзи, мальчишка.