Бронекатера Сталинграда. Волга в огне

– Давай что-нибудь повеселее. Обжимаетесь в темноте, как мыши.

Давали веселее. По традиции в каждом экипаже имелся свой музыкальный талант – обычно баянист, но были и гитаристы, а на «Каспийце» выделывал чудеса на балалайке мелкий невзрачный парнишка Толя Кочетов. Казалось, не существовало песни или романса, который бы он не знал. И не было в его легкомысленном, как казалось многим, инструменте того шутовского, балаганного, чего зачастую от него ждали.

– Частушки про девок давай, Толян…

Давал иногда и частушки. Такие, что девчата прикрывали лица платками, изображая смущение, хотя слушать любили, и пересмеивались друг с другом. Но чаще с удивительной тонкостью выводила его обычная балалайка «Тройку», «Вечерний звон» и прочие хорошие вещи. Выжимал у женщин и девушек слезы полный тоски старинный романс «По Муромской дорожке». Тенором, под стать своему худощавому выразительному лицу, выводил Толя знакомые всем слова о неразделенной любви:

По Муромской дорожке
Стояли три сосны,
Прощался со мной милый
До будущей весны.

А когда угасающим голосом тихо пел последние строки, всхлипывала вся женская половина, и даже пускала слезу грубоватая, много чего повидавшая красивая стряпуха Настя.

Пойду я в лес зеленый,
Где реченька течет,
В холодные объятья
Она меня влечет.

Дослушав, Настя сворачивала цигарку и объявляла:

– Не стоят они наших слез, мужики-то… Я их достаточно повидала.

– Это уж точно, – ржал и хлопал себя по колену танкистским шлемом Вася Дергач. – Надоел один, меняй на другого.

– Ну, уж только не на тебя, – пренебрежительно заявляла Настя.

– Это почему ж?

– Мелкий ты и закопченный в своей железной коробке. Солидолом пахнешь, как сапог.

Теперь все дружно ржали над Дергачом. Настя молодец, за словом в карман не полезет. Хоть и смурная на вид, но подход к ней всегда найти можно. Тает быстро, откликается легко на ласковые слова. Если нравится ей кавалер, то в первый же вечер, бывает, начинается у них любовь. Кто ее осудит? Молодая привлекательная женщина – сама себе хозяйка. С кем хочет, с тем и пойдет.

На каждом бронекатере свой талант. На «Верном» – баянист Нетреба. Плечистый, атлетически сложенный, с коротко стриженными светло-русыми волосами. А лет ему двадцать шесть, повоевал, послужил, много чего видел.

На бронекатере старшина первой статьи Нетреба занимает важную должность сигнальщика. Всегда рядом с капитаном, готовый передать или принять в походе любое сообщение, встать за штурвал или заменить пулеметчика в башне, расположенной здесь же, на рубке. Видный красивый мужик. Широкую грудь обтягивает всегда постиранная отглаженная тельняшка и такая же аккуратная форменка. Положенную в походе каску надевает редко. Чаще всего стоит на своем посту в бескозырке с золотыми якорями на лентах.

Женщинам Валентин нравится, но бабником его не назовешь. Случаются романы, но тихо, без лишней болтовни. Хвалиться такими вещами он не любит. В Таганроге ждут его жена и две дочки. Валентин успел отслужить один призыв, демобилизовался, не успел достроить дом, призвали на фронт.

Репертуар у Валентина больше морской, военный. Он первый исполнил новые, только что появившиеся песни: «Землянка», «Темная ночь», а когда хочет поднять дух экипажу, сильным и веселым голосом поет про «одессита-Мишку» или «Андрюшу».

Костя Ступников петь не умеет, любит слушать. Не против и потанцевать, но моряков и зенитчиков с ближайшей батареи больше, чем девушек. Поэтому девки часто капризничают, задирают носы – не к каждой подступишься. Это Валентину только рукой махнуть, любая прибежит, а Костя обычный моряк, ничем особо не выделяющийся. Хоть и семь классов кончил, читать любит, но привлечь девушку чем-то интересным не может. Нет у него в таких делах опыта.

Пригласил одну, с накрученными кудряшками, на танец, нечаянно отдавил ногу ботинком. Смутился, отступил и едва не упал вместе с барышней на истоптанную площадку. А на той голубое нарядное платье, вывозил бы в земле. Вокруг засмеялись, а барышня надула губки:

– Какой вы неуклюжий. Все танцуют, не падают, а вы чуть меня не уронили.

– Извините… а вас как зовут?

Хотел отвлечь от конфузного эпизода, но девица закусила удила, слыша вокруг смешки.

– Если культурно танцевать не умеете, зачем девушек приглашаете? На смех выставили да новое платье чуть не извозили.

– Кавалер ваш привык на деревенских гулянках сапогами кренделя выделывать, а вы с ним танго решили танцевать, да еще в таких красивых туфельках.

Это кто-то из зенитчиков съехидничал, а девица, оттолкнув Костю, ушла, вздернув плечи, недовольно фыркая.

– Ну, и пусть шкандыляет, – возник рядом верный дружок и помощник Федя Агеев. – Накрутила кудряшек, как наш мопс, и выделывается.

Но разозлившийся Костя уже шагал к зенитчикам:

– Ну, и кто здесь такой остроумный?

Повисло недолгое молчание. Остряк, наверное, промолчал, но, сплюнув подсолнечную шелуху, отозвался заводила, рослый, с широченным загривком:

– Те че, мореман, надо?