Бронепароходы

Катя задумалась. Какой груз был у Романа прошлой осенью?.. Раньше Кате и в голову не приходило задаться этим вопросом — военные дела, и всё. Её, Катю, ослепляло доверие к Роману. А сейчас доверие исчезло.

Катя пыталась вспомнить, откуда она услышала о мятеже у Романа… Сам Роман об этом ей ничего не говорил… «Пиратская история»… Так выразился подвыпивший Петька Федосьев… Он всё и рассказал!.. Роман участвовал в эвакуации ценностей Госбанка из Казани, и его пароход подбили… Часть ценностей осталась на борту… Но ведь их всё равно надо было переправить в Самару… А потом Роман присоединился к флотилии адмирала Старка уже с каким-то секретным грузом! И флотилия тоже шла в Самару, как и пароходы с золотом, но на полпути повернула к Уфе… А в Уфу Роман не попал!..

На Катю нахлынули чувства той ночи, когда Роман впервые лежал рядом с ней, а за окном отцовского дома просторно и гулко ломалась Кама — начался ледоход… И Роман тогда признался Кате: «После рейса на промысел у меня появится внушительный капитал». Вот, значит, в чём суть его замысла…

Роман просто присвоил те ценности, которые должен был доставить в Самару или в Уфу. Он не имел возможности их вывезти, потому и затопил на своём катере. Гибель катера списал на мятеж команды. А у белых некому стало спросить с капитана Горецкого: Колчак отстранил руководителей КОМУЧа от власти… И сейчас Роман планирует достать свою добычу и переправить её за границу вместе с оборудованием промысла!.. Роман — мошенник!..

— Я догадалась, что спрятано на дне… — почти без голоса произнесла Катя. — Там — часть ценностей из Государственного банка. Рома — вор.

В каюте все оцепенели. Алёшка вытаращился на Катю, Мамедов криво усмехнулся, Федя Панафидин простодушно открыл рот, а Серёга Зеров закряхтел, как старик. Иван Диодорыч сморщился и брезгливо сплюнул.

Кате захотелось заплакать. Даже не заплакать, а зареветь, как девчонке. Она так искренне поверила Роме, так искренне поверила в своё будущее!.. Но Горецкий украл и его тоже… Он подлец. Холодный и расчётливый подлец.

…В дверь каюты, постучав, сунулся Сенька Рябухин — вахтенный. Он ничуть не удивился, что у капитана посреди ночи в гостях полным-полно народу: Сенька был потрясён чем-то своим, и губы у него дрожали.

— Дядя Ваня… — плачуще сказал он. — Там нашего лётчика сейчас будут расстреливать…

09

Широкая река затихла перед рассветом, замерла, а в роще у Девятовской мельницы вовсю заливались соловьи. За плоскими тёмно-синими тучами небо уже нежно голубело. Всё казалось зыбким, ненастоящим, и рубаха Свинарёва белела в сумраке как привидение. Пленных лётчиков привезли в лодке на длинную травянистую косу. С борта «Лёвшина» было видно, что Свинарёв поддерживает раненого товарища: умирать следует стоя. Британские моряки курили поодаль, а лейтенант Уайт о чём-то говорил со Свинарёвым. Конечно, там, на косе, и моряки, и лётчики слышали Стешкин волчий вой с парохода.

Стешка металась, вырываясь из рук Серёги Зерова. Команда «Лёвшина» столпилась на корме под стрелой подъёмного крана. Ощущения были почти невыносимыми: Свинарёв ещё жив, беда ещё не обрушилась на Стешку, можно вроде бы отыграть назад — и ничего нельзя предотвратить.

Уайт отошёл в сторону, чтобы не зацепило пулей; Свинарёв выпрямился, выпрямляя и товарища; моряки выстроились шагов за двадцать перед ними и подняли винтовки. Всё произошло обыденно. Трескучий залп эхом хлопнул по реке. Лётчики упали. У Девятовской мельницы замолчали соловьи. Серёга прижал Стешку лицом к себе, и Стешка, хрипя, словно зверь грызла его плечо.

Не поворачиваясь к Мамедову, Алёшка негромко спросил:

— А Катькину тётку так же расстреливали?

Кати на палубе не было. Она не захотела смотреть на казнь.

— Эё нэ пры мнэ… — ответил Мамедов.

Мёртвых лётчиков бросили на косе как ненужный уже инвентарь. Лодка с Уайтом и британцами почему-то направилась к «Лёвшину». Она стукнулась носом в привальный брус, но никто из команды не открыл перед Уайтом дверку в фальшборте. Лейтенант забрался на палубу буксира сам.

— Господин Нерехтин, — сухо обратился он к Ивану Диодорычу, — капитан Джеймсон приказывает вам разводить пары и выдвигаться к нефтепромыслу. «Кент» пойдёт у вас в кильватере. Вопросы есть? — Есть! — проскрипел Иван Диодорыч. — Совесть у тебя осталась, или как?

Уайт вздохнул. Он допрашивал Свинарёва и знал, что красный лётчик в прошлом году сдружился с командой буксира «Лёвшино». И сейчас лейтенант видел, что речники раздавлены расстрелом, видел и бабу, ополоумевшую от внезапной потери, — Свинарёв ничего о ней не сообщил, но всё понятно.

— Приказ по армии — расстреливать комиссаров и лётчиков, — пояснил Уайт. — Не в моей компетенции судить.

Иван Диодорыч разглядывал Уайта. Эти белогвардейцы, наверное, были хорошими людьми, но их стремление к справедливости по итогу своему ничем не отличалось от большевистской жажды власти.

— Что Свинарёв сказал перед смертью?

Иван Диодорыч надеялся что-нибудь передать Стешке.