Бронепароходы

Федосьев смотрел на это и молчал. Он наконец-то начал понимать, что же происходит на борту «Лёвшина»: мысли у него смешивались и распадались, как у сумасшедшего, но он собирал их обратно — и картина получалась совсем не такая, как он полагал раньше. Ромка Горецкий лгал. Нет на буксире никаких мятежников. Есть беда, и люди тащат друг друга из этой беды, потому и не могут разбежаться, чтобы спастись поодиночке.

…По левому берегу уже громоздился Мотовилихинский завод: длинные корпуса цехов с рядами арочных окон и целым лесом труб, подъёмные краны, причалы, эстакады. Низкий правый берег был неровным и совершенно пустым — там располагался заводской артиллерийский полигон. С мостика своего бронепарохода мичман Знаменский разглядывал «Лёвшино» в бинокль.

— Я точно могу поручиться за два попадания! — твёрдо заявил он Роману. — Однако, судя по всему, пока мы ещё не нанесли противнику значительного урона. Я не наблюдаю ни перебоев машины, ни потери плавучести.

Перед мостиком «Гордого» на носовой палубе сноровисто суетились канониры орудийной полубашни.

— Почему «Лёвшино» прижимается к левому берегу? — спросил Роман. — Намерен причалить к заводскому пирсу?

— На заводе мятежникам не скрыться, — возразил мичман. — Предполагаю, что у них просто повреждено управление судном.

Иван Диодорыч, конечно, тоже заметил, что его буксир, не слушаясь руля, потихоньку сам собой сдвигается к мотовилихинской стороне. Причина была очевидна: снаряд, убивший старшего механика, заодно оборвал и правый штуртрос — цепь, связывающую механизм парового штурвала с румпелем. Намертво насаженный на баллер руля, румпель помещался в отсеке кормового подзора, а штуртросы были протянуты вдоль бортов под палубой.

— Дудкин, дуй в каптёрку за храпцами! — приказал Иван Диодорыч и наклонился над переговорной трубой: — Серёга, штуртрос надо срастить!

Храпцами называли особые крючки, которыми соединяли хвосты цепей.

Дудкин убежал, но появился Федя с иконой. И тотчас в надстройке с грохотом разорвался новый снаряд. Федя и Нерехтин едва не упали.

— Забыл о нас господь! — гневно бросил Иван Диодорыч.

— Совсем худо? — спросил Федя.

Он был подлинным речником, потомственным, а не матросиком из крестьян и не машинистом из мастеровых; лоцману Феде Панафидину капитан Нерехтин мог всё сказать честно.

— На левом колесе у нас пожаром половину плиц объело. При косом руле мы уравняемся по скорости с «Гордым»… Я знаю этот буксир. Не «Гордый» он никакой, а «Григорий» Добрянского завода. Делает шестнадцать вёрст в час, как и мы теперь, если только руль удержать сумеем…

— Сумеем! — ответил Федя.

Иван Диодорыч зло усмехнулся:

— У Горецкого пушка. Он от нас не отстанет, пока мазут не закончится, и всю дорогу будет бить… Не утопит, так в плен возьмёт, а плен — та же смерть. Спасайся, Федюня, с борта, я капитанским словом тебе дозволяю.

Федя обшаривал взглядом простое лицо Ивана Диодорыча:

— Может, на «Лёвшино» мазута больше, дядя Ваня? Бог нас не выдаст!

Иван Диодорыч печально покачал головой:

— Благое дело — вера, но расчёт против нас. Бог не спорит с механикой.

А Федя вдруг понял, что дядя Ваня Нерехтин, такой земной и обыденный, с вечным своим самоедством и приступами слабости на полпути, на самом деле — могучий патриарх. Праотец Ной. А буксир дяди Вани — обожжённый, избитый, простреленный — это ковчег. Дядя Ваня собрал на нём самых разных людей: Катю Якутову — дочь пароходчика, чекиста Сеньку Рябухина, шулера Яшку Перчаткина, арфистку Стешу… На ковчеге у дяди Вани хватило места даже врагам, ведь сам он, Федя, был лоцманом вражеского судна, а Федосьев был вражеским капитаном. Все они в своём несовершенстве и есть дольний мир, несправедливый и страдающий; конечно, бог может погубить человека, но мир он не погубит. И не важно, что даже небо подчиняется механике!

— Ежели расчёт был бы за нас, так зачем тогда бог? — ответил Федя. — В том божья тайна и состоит, что нету ей причин, кроме вышнего замысла! Она всегда как наперёд — так невозможна, а обернёшься — так неизбежна!

Иван Диодорыч лишь махнул рукой — о чём говорить с блаженным?

В рубку ввалился Дудкин, из носа у него текла кровь — его контузило.

— Не нашёл я храпцов! — плачуще сообщил он. — Каптёрка-то сгорела и всё снарядом порушено!.. Серёга велел мне с ним вручную штуртрос тянуть, и нам твоя команда нужна, дядя Ваня!

Иван Диодорыч мгновенно понял замысел Серёги Зерова.

— Идём! — заторопился он.

08