Бронепароходы

Ляля вздохнула. Маркин смотрел на неё собачьими глазами.

— Тебе жена нужна или женщина? — снисходительно спросила Ляля.

Коля окончательно запутался.

— Ты, Маркин, со всеми стремишься договориться. — Ляля убрала его руку со своей груди и приподнялась на оттоманке, опираясь на локоть. — В тот раз с Реховичем договаривался, теперь — с этими мужиками из Пьяного Бора…

— Ну, гнида Рехович… — покорно согласился Маркин. — Маху я дал…

— А со мной ты не договоришься, — беспощадно отрезала Ляля. — У меня тебе ничего не выпросить. Я жадная. И злая — со мной миром не сладить.

Ляля очень нравилась себе сейчас: она необузданная и вожделенная!

— Иди давай, Маркин, отсюда. У тебя команда без надзора.

Маркин сник.

— Ну, извиняюсь премного… — виновато промямлил он. — И вправду пойду… Что они там творят? Так дёргают — баллер погнут.

Он встал, оправил форменку и вышел из тёмного салона на яркий свет.

10

На Волге и Каме война выморила судоходство, будто холера. С борт а «Русла» Горецкий видел брошенные у берегов буксиры с разбитыми окнами, полузатонувшие пассажирские пароходы, часто разграбленные и обглоданные пожарами, бесхозные баржи. На перекатах торчали застрявшие плоты. Затоны словно подавились и задохнулись, переполненные мёртвыми судами.

В сумерках, немного не дойдя до Чистополя, Горецкий заметил большой пассажирский пароход, точнее, лайнер, вставший на ночлег у песчаной косы возле села Жукотино. Это был «Фельдмаршал Суворов». Горецкий оживился.

— Давайте причалим, — сказал он Мамедову. — Хотелось бы поздороваться с Аристархом Палычем. Когда-то он экзаменовал меня в речном училище.

Горецкий с юности мечтал о красивой карьере — вроде карьеры капитана. Отец его, ссыльный поляк, заведовал земской школой в городишке Кологрив Костромской губернии. Местный помещик Фёдор Егорыч Крепиш учредил небольшое пароходство; как уездный предводитель дворянства, он радел душой за учителей, теряющих работу на летних вакациях, и устраивал их на свои суда боцманами и капитанами. Так Роман и попал на речной флот.

Практика у Крепиша позволила ему поступить в Нижегородское речное училище, попечительский совет назначил стипендию. А после учёбы Романа приняли в общество «По Волге». Третьим помощником капитана он ходил на пароходе «Боярин», вторым — на «Императрице Александре», первым — на лайнере «Витязь». Блистательные близнецы «Витязь» и «Баян» были лучшими судами общества. Если бы не революция, Роман Андреевич Горецкий стал бы капитаном следующего флагмана своей компании. Но не сложилось.

Обшарпанный буксир пришвартовался к царственному борту лайнера. В синих сумерках горел длинный ряд жёлтых окон пассажирского яруса, озаряя ржавую крышу и щелястую палубу низенького судёнышка. На галерее лайнера негромко разговаривали пассажиры, будто всё было как в прежние времена.

Фаворский принял Горецкого и Мамедова в своей двухкомнатной каюте с дорогой венской мебелью. В электрическом свете на столе блестел самовар.

— А вы, Роман Андреич, теперь капитан буксира? — удивился Фаворский.

Командиры пассажирских пароходов редко уходили на рабочие суда.

— Временно, Аристарх Павлович, — заверил Горецкий. — Только до Перми.

В числе полезных связей у Романа была дружба с семейством Александра Александровича Мейрера, главы астраханского отделения синдиката КАМВО. Месяц назад в Самаре Горецкий встретил Георгия Мейрера, сына Александра Александровича. Георгий, выпускник Морского корпуса, возглавлял речную военную флотилию КОМУЧа. Он и предложил Горецкому стать капитаном «Русла».

Буксир шёл в Пермь. А Горецкому очень надо было в Пермь.

— Расскажите, уважаемый, как дэла на Каме? — поинтересовался Мамедов.

Фаворский задумался, вспоминая события прошедшего месяца.

— Должен предупредить, господа, что вам надо быть бдительными. Выше по Каме разбойничает «Межень», её захватила красная матросня. У них два пулемёта. Остановили меня и ограбили пассажиров.

— У этих матросов какая-то цэл? — насторожился Мамедов.

— Во время грабежа мой машинист услышал, что красные разыскивают нефтекараван общества «Мазут». Полагаю, что караван попал в руки молодого Стахеева, акционера компании «По Волге». Этот юноша собирает суда своей компании, рассчитывая на скорую победу белых. При нём находится некий англичанин из «Шелля», а в Святом Ключе на даче у Стахеева живёт матушка.

— Вэсма благодару за такие свэденья! — искренне сказал Мамедов.

— Знаете ли вы что-нибудь о Дмитрии Платоновиче Якутове? — спросил Горецкий: для него это было важнее любых других новостей.

Фаворский глянул исподлобья и поправил кран самовара, чтоб не капало.

— Дмитрий Платонович погиб.

Горецкий был изумлён. Конечно, он слышал о жестокости большевиков, но считал, что люди вроде Якутова надёжно защищены своим авторитетом.

— А как Екатерина Дмитриевна? Она ведь уехала к отцу.

Горецкий задал вопрос тоном вежливого участия, но Фаворский понял, ради чего честолюбивый Роман Андреевич вдруг решил командовать жалким буксиром, прорывающимся в Пермь. Не ради же товарищества «Бранобель».