Броневой

— Поэтому производить атаку мы будем эшелонами. — Распределение эшелонов предлагаю такое. Деление машин будет осуществляться, прежде всего, по степени бронирования. И только во вторую очередь — по мощности башенного вооружения и скорости. Первый эшелон — только тяжёлые, бронированные машины. Второй эшелон — машины среднего бронирования с мощными дальнобойными орудиями. И только они. Все остальные коробочки — наш тактический резерв. Его разбиваем на две части. Чтобы, точно так же, последовательно, вводить в бой. Первая часть — с более тяжёлым бронированием (разумеется, из машин, оставшихся после выделения первого эшелона). Вторая часть — с более мощным вооружением (из машин, оставшихся после выборки второго эшелона).

Каждый эшелон делиться на две группы. Правая — входит перпендикулярно линии опушки в правый выступ лесного массива. Левая — в левый выступ лесного массива. По достижении оборонительного рубежа, связываем противника боем, до подхода двух фланговых отрядов. Ну, коротко, так.

— Идём в лоб, — слабо возразил командир вымпела. — Много людей положим. Про машины я и не говорю.

— А есть варианты? — угрюмо спросил Малярийкин.

— Нет.

Деление на эшелоны произвели на электронно — по списку коробок, входящих в вымпел. Список содержал в таблице основные ТТХ каждого танка, так что долго рассчитывать не пришлось. Списки эшелонов Малярийкин распространил через командный чат. В результате, спустя буквально пять минут после разговора с командиром Третьего вымпела бронированные машины уже начали выстраиваться для атаки.

Одновременно задачу для самого себя определил и Малярийкин.

Кроме вопросов взаимодействия между взводами и эшелонами, кроме связи с Первым и Вторым вымпелом и теоретическими знаниями по тактике, которыми накачал его Гойгу, Малярийкин обладал ещё одним предметом, необходимым для этого, вероятно, последнего эпизода боя в локации Моховое.

Маляр обладал самым мощным и самым тяжело бронированным танком из всей команды. Это влияло на его дальнейшие действия кардинально. Из пассивного наблюдателя и командира Малярийкин превращался в рядового бойца. А его танк — из впечатляюще красивого командного пункта — в полноценную боевую машину. «Может так и надо, — подумал Малярийкин. — Да и давно пора. А то столько железа впустую пропадает».

В случае участия «Мамонта» в боевых действиях в качестве рядовой «коробки», Малярийкин превращался не только в бойца, танкиста, стрелка, пилота, но ещё и в потенциальный обгорелый труп. Умереть в «Мамонте» было чуть-чуть сложнее, чем в васпе первом. Примерно — на несколько миллионов в конвертируемой валюте. Но всё же очень возможно. Особенно, если мерить жизнь не в дензнаках, а в уровне опасности, которой обладал в бою любой корпус. Очень возможно, что в командной схватке, где заранее известна машина командира противоборствующей группы, катать по локации на «Мамонте» или иной топовой модели бронированного гробика было куда опасней, чем на том же беспонтовом васпе. Потому что беспонтовый васп никому не нужен. На хрен. А вот желающих раздраконить в состояние металлолома элитную командирскую модель — всегда живчиков хоть лопатой отбавляй.

Но сказано — значит сделано. При лобовой атаке на укреплённый рубеж противника (а главное — рубеж невидимый и разящий из глубины леса сквозь оптические просеки) команде Малярийкина мог понадобиться каждый тяжелобронированный танк. И прежде всего — сверхмощный «Мамонт», прокачанный до третьей модификации.

Конечно, всегда был вариант пересесть. Малярийкин, как лидер своей команды и спонсор-плательщик (за Ленин счёт) достаточно свободно распоряжался собственными бойцами. И если бы он попросил кого-то из обладателей Хантера или Викинга пересесть на его «Супер мамонт» — никто бы не отказал. Вот делать так было западло. Как в настоящем бою, так и в игровом. Хоть обладая деньгами, хоть будучи нищим.

Прибыв в первый взвод первого атакующего эшелона Малярийкин впервые в жизни встал на своём Мамонте в строй других боевых машин. До этого, в Ливане и Тотенкопфе деление на команды было условным и реального «командования командой» не было. Координацию или организацию взаимодействия никто не осуществлял. Был и командный чат и голосовая связь и аппараты видеосвязи, но пользовались ими только знакомые между собой танкисты, а если и какие-то иные, то лишь для пустого трёпа. В высшей лиге КТО всё было иначе. Командуя боем уже больше нескольких часов, Малярийкин, пожалуй, только сейчас почувствовал что это такое — командный бой высшей лиги. По-настоящему. Это было нечто, максимально приближённое к реальной танковой войне. Без пехоты и самолётов, но всё же — максимально приближённое. На самом деле.