Броня Презрения

Белладон, Вергхаст, Танит… с этого момента вещи для Эзры становились сложными. Гаунт объяснял это много раз, но это все равно все еще казалось необычным. Сражающимся кланом был Танитский, Танитский Первый и Единственный. В какой-то момент их истории, после, как сказали Эзре, огромной битвы, Танитский согласился принять людей из другого клана в свои ряды. Это были Вергхастцы, и некоторыми из них были женщины. Два клана стали одним. Такое, по опыту Эзры, никогда не случалось среди племен Антилла. Пока болезни или голод не опустошали одно племя, и были нужны партнеры для размножения.

Затем наступил черед лживого города. Эзра был там и видел все, сопровождая Гаунта на войну. Во время экспедиции Гаунта на Гереон, его сражающийся клан был отдан другому лидеру, и был привязан к третьему клану, который назывался Белладонский. После возвращения Гаунта, и гибели в войне другого лидера, все три клана объединились под началом Гаунта и взяли название Танитский Первый и Единственный.

Это, насколько Гаунт и остальные, казалось, думали, было хорошо.

Эзра не был уверен. В Антилле, кланы редко успешно объединялись. Для начала, был запах. Ни один клан не пах одинаково. Как они могут объединиться, когда их тела дают такой различный запах?

С закрытыми глазами, Эзра легко мог их различить. Смола Танита, рудная пыль Вергхаста, твердая сталь Белладона. С открытыми глазами все становилось еще более очевидным. Танитцы были худыми и жесткими, с бледной кожей, с темными волосами. Вергхастцы были более мощными, плосколицыми и белокурыми. Белладонцы были между ними по строению, с темной кожей и более мягким голосом.

Эзра не понимал, как такое слияние сражающихся кланов может работать. Даже при том обстоятельстве, что они могли. В лживом городе, они сражались до победы вместе из-за чрезвычайных обстоятельств. Подлинная связь еще должна быть доказана, и это испытание произойдет, куда бы они ни отправились, куда бы огромный корабль не отвез их.

В мозгу Эзры еще более усложняло ситуацию то, что Гаунт не был Танитцем, Вергхастцем или Белладонцем.

Он был другим, с запахом хорошей, промасленной кожи. Так же другими были Ладд (пепел и кремень), и Харк (костная мука и химикаты). И, так же, старик Цвейл, хотя, как это понимал Эзра, клан держал Цвейла поблизости, чтобы их мог развлечь скачущий псих. Вожди Антилла часто оставляли дурачкам жизнь именно по этой причине. Названиями для них были жестир или фуле.

Гаунт, Ладд, Харк. Они были Танитцами, но не Танитцами. Это озадачивало. Сражающийся клан, уже перемешанный кровью и запахом, позволил вести себя людьми из кланов из других мест.

Эзра решил, что никогда этого не поймет, даже если доживет до сорока лет.

Колеа, Белтайн и Баскевиль прошли по проходу в жилище Гаунта. Через мгновение сам Гаунт прошел мимо, один, шагая целенаправленно.

Эзра опустил свой рейн-боу. Затем он быстро поднял его снова, когда последняя фигура прошла мимо.

Макколл. Начальник разведчиков. Начальник охотников. Танитец, настолько Танитец, что его Танитский запах был сильнее, чем у кого-либо, хотя Эзра сомневался, что кто-нибудь сможет выследить след человека.

Внезапно Макколл остановился, на полпути по проходу, повернулся и посмотрел прямо в тени, в то место, где скрывался Эзра. Он улыбнулся.

— Все в порядке, Эзра? — спросил он.

Эзра замер, затем кивнул.

— Хорошо, — оскалился Макколл. — Продолжай. — Он ушел в жилище командира.

Для таких людей, как Макколл, у Нихтгейнцев тоже было слово. Это было сидзе. Оно означало – призрак.

Комната была весьма маленькой, всего лишь стальной коробкой, со столом в центре. Белтайну пришлось, за несколько дней после погрузки на транспортник, выпросить, позаимствовать или украсть несколько стульев, чтобы превратить место в некоторое подобие комнаты для совещаний. Церковные скамьи с драной обивкой, несколько табуреток, пара кресел с высокой спинкой, оба из которых так свободно болтались на ножке, что трещали и раскачивались.

— Всем привет, — сказал Гаунт, снимая плащ. — Садитесь. — Офицеры полка стояли из вежливости. Теперь они заняли свои места.

Колеа с Роуном расположились на одной скамье, Дорден и Харк на другой. Баскевиль рванул на одно из трещащих кресел, а Макколл расположился на его близнеце. Белтайн уселся на табурет. Ладд занял угол комнаты и остался стоять.

Комната была темной, освещаемой только светом снаружи, пробивающимся сквозь дверь и высокими оконными прорезями.

Гаунт кивнул Ладду, и младший комиссар зажег потолочные лампы.

Подняв плащ за петлю на воротнике, Гаунт отряхнул его, пока нес к ряду крючков на стене.

— Давайте начнем с основного. Есть, о чем доложить?

— Люди хорошо расположились, сэр, — сказал Колеа. — Хорошая дисциплина.

— Гол прав, — сказал Баскевиль. — Никаких безрассудных поступков. Все гладко. — Он наклонился вперед, когда говорил, и его хилое кресло произвело скрежет дерева.

— Эли? — спросил через плечо Гаунт, вешая свой плащ.

Элим Роун был вторым офицером полка, главным человеком в Танитско-Вергхастско-Белладонской пирамиде командования, сформированной лично собой, Колеа и Баскевилем.