Бронте

Бронте наняли молодую крестьянку на временную, черновую работу, но основная масса домашних дел и уход за Табби свалилась на сестёр. В связи с этим происшествием Шарлотта вынуждена просить Эллен отложить свой визит в пасторат, хотя это её очень огорчало. Она пообещала себе: больше не будет в своих планах предвкушать будущую радость и, вообще рассчитывать на лучшее, так как её преследует рок. «…Я очень боюсь, что в то время, когда Вы будете навещать нас, Табби умрёт, тогда я себе этого не прощу…», — писала она подруге.

Патрик Бронте всячески поощрял общение Шарлоты с её подругами и желал, чтобы их добрая дружба продолжалась на протяжении всей её жизни.

Слава богу, угроза жизни для Табби миновала, ей полегчало. Мисс Брануэлл решила, что семья Бронте сделала всё необходимое для улучшения состояния здоровья своей служанки и теперь может снять с себя бремя заботы о больной. С этим она обратилась к главе семейства. Но он не совсем понял её намеков по части экономии.

— Так, ведь нога её ещё не зажила, и кому Табби мешает. Пускай живёт у нас и поправляется.

— Мой, дорогой зять, разве не разумнее ей перебраться к сестре, которая тоже живёт в Хауорте.

— Полноте, Элизабет. Зачем ей переезжать? Как можно выдворять больную и пожилую женщину!

— Но Ваши доходы, сударь!

— Дорогая Элизабет, зачем же мелочиться, мы не настолько бедны, чтобы … Даже не стоит говорить об этом.

— Но, Патрик! Подумайте о детях, им так ещё много надо! А Табби, насколько мне известно, за годы службы скопила немного деньжат, их ей вполне хватит на остаток жизни. К тому же у неё есть родная сестра, которая и обязана ухаживать за ней.

— Ах, Элизабет, Ваша экономия переходит в скаредность.

— Я думаю только о наших детках, вспомните, старшие девочки работают с утра до вечера, — мисс Брануэлл промокнула выступившие слезинки белым платочком. — Наконец, они приехали отдохнуть, наши милые сиротки. А тут им приходиться почти всё в доме делать самим и ещё ухаживать за больной старухой, — она опять поднесла платок к глазам. — Табби плохо слышит, сами знаете, ей уже под семьдесят. Для прислуги она уже слаба, — мисс Брануэлл коротко высморкалась и выжидательно воззрилась на Патрика Бронте.

Он вскочил из-за письменного стола и стал расхаживать по кабинету в глубокой задумчивости. Мисс Брануэлл тихо сидела, кротко опустив глаза, но боковым зрением, следила за зятем.

— Хорошо, хорошо, — наконец выдавил Патрик, останавливаясь и обращаясь к сестре покойной жены. — Пусть Табби переезжает к своей сестре. Но, если ей понадобиться деньги на лекарства я непременно их дам.

— Я позову девочек, чтобы Вы сообщили им своё решение, Патрик, — и мисс Брануэлл выплыла из комнаты.

Вскоре три сестры почти бегом примчались в кабинет к отцу.

— Папа, Табби уезжает? Это правда? — почти хором спросили они.

— …М-мг, видите ли, детки, — начал Патрик, — мы с тётей решили, что Табби будет лучше у сестры, а вы отдохнёте от стольких хлопот, связанных с ней. Ну, а я в свою очередь позабочусь, чтобы она не нуждалась в средствах, необходимых для лечения.

Ошеломлённые такой новостью сёстры замерли, переглянулись между собой. Без слов они поняли друг друга и были единодушны. Молча вышли. Когда их позвали к чаю, девушки пришли в столовую, но были так грустны, что отцу стало неловко. Сёстрам не хотелось ни с кем разговаривать, да и аппетит у них пропал. Выпив лишь чай, они отказались от ужина, и тихо ушли к себе. Утром они снова собрались за завтраком, такие же подавленные и печальные. Мало по малу сёстры разговорились. Кротко глядя на отца, Эмили произнесла:

— Табби нас в детстве нянчила, а мы её оставляем, нехорошо, папа.

— Она жила с нами двенадцать лет. Я всегда считала, что мы все, вместе с ней, одна семья, а оказывается она чужая и нам в тягость, — тихо укоряла Шарлотта.

— Мы отказываем в помощи старушке. Папа, разве ты нас этому учил? — решилась высказаться и Энн.

— Да, папа, это так не похоже на тебя, — обратилась Шарлотта к отцу. — Согласись, получается так, что когда Табби была моложе и здоровее, мы в ней нуждались, а теперь она состарилась и заболела, и стала нам не нужна. Это не благородно, папа!

— Дети, всё же для вашей пользы, — попытался оправдаться Патрик, который, конечно же, был солидарен с дочерьми.

Девушки поблагодарили за пудинг и гренки, но есть не стали.

Патрик Бронте чувствовал себя виноватым перед верной и добросовестной служанкой и понимал, что дочери правы, но и их ему было жаль. Они совсем не отдохнули на это Рождество, всё в делах и хлопотах. А всё-таки лучше, когда на совести спокойнее. И он распорядился, чтобы Табби осталась в пасторате, а дочери продолжили за ней ухаживать.