Бронте

Часто по выходным Бронте навещали Мэри, её сестру Марту и их кузенов, которые жили в Брюсселе. С ними сёстры совершали прогулки по Нижнему городу, его старинным мостовым и кварталам вокруг большой площади Гранд-плас, где располагалась красивейшая готическая ратуша с удивительной колокольней. Это изумительное каменное творение мастеров пятнадцатого века, она взмыла высоко в высь и казалась узорчатой и хрупкой. Любовались зданием Королевского дома, построенного в шестнадцатом столетии; ходили по улицам мимо гильдийских домов семнадцатого — восемнадцатого веков; восхищались прекраснейшим готическим собором Сен-Мишель-э-Гюдюль, который создавался несколькими поколениями зодчих с 1226 по 1490 год. Бывали они в Верхнем городе, где прогуливались по площади Плас-де-Мартир в стиле классицизма, сформировавшейся в восемнадцатом столетии, не раз видели величественные Королевский дворец и парламент. Заходили в соборы, где наблюдали непривычный для них католический обряд богослужения. Посещали музеи, где висели знаменитые картины фламандских живописцев.

Сёстры намеревались пробыть в школе полгода, до окончания этого срока супруги Эжер вызвали их в свой рабочий кабинет.

— Девушки, ваши успехи за столь краткий срок учёбы заслуживают высокого одобрения, и мы предлагаем вам, продолжить своё обучение, ещё год, и вы станете высоквалифицированными преподавателями, — сказала им мадам Эжер.

Шарлотта взглянула на Эмили, поняла многое, потому что у неё было похожее состояние. Предложение заманчиво, но они давно не были дома, так хочется повидать всех: папу и Энн, Брануэла и тётю, старушку Табби и Эллен. А оплата, нельзя же бесконечно злоупотреблять добротой тёти и снова просить у неё денег. Опасаясь, что молчание сочтут за неучтивость, Шарлотта ответила.

— Мы очень благодарны вам за те знания, которые мы получили и, конечно же, с удовольствием согласились бы на столь любезное предложение, но вам известны наши доходы, и мы вряд ли сможем оплатить занятия.

— Вы могли бы их заработать, — предложил господин Эжер. — Поясняю: с младшими ученицами Шарлотта вполне может справиться в роли учительницы французского языка, а Эмили поделиться с ними своими способностями в музыке, а также поможет им освоить технику рисунка.

Шарлотта попросила немного времени, чтобы подумать, на самом же деле она готова была ответить сразу, но надо узнать мнение Эмили. Та с меньшим желанием, но всё же согласилась, признала, что Шарлотта права, упускать такой удачный случай нельзя.

Но осенью им предстояло пережить печальные времена. Умерла Марта, которую Бронте знали, как весёлую и озорную девушку и не подозревали об её болезни. Мэри ухаживала за ней с материнской нежностью, но тщетно. А в начале октября пришло известие из дома, тётя тяжело больна. Сёстры решили, немедля возвращаться в Хауорт, даже окончательно, не решив вернуться ли они в пансион или нет. Утром в день отъезда пришло второе письмо от отца, он сообщал, что Элизабетт Брануэлл умерла. Девушки, опечаленные этой вестью, отправились в дорогу, сокрушаясь, что их родной тёти больше нет и, что им не удалось с ней проститься.

Пасмурная, холодная и сырая погода на обратном пути усугубляла их печаль. Дома они застали отца и Энн, те сидели за обеденным столом с унылым видом. Их грустные лица оживились, когда увидели Шарлотту и Эмили. Вместе всплакнули, помянули тётю. Она прожила с ними почти двадцать лет, и они не предполагали насколько привязались к ней и как теперь им не хватает этой строгой и чопорной дамы, которая научила девочек вести домашнее хозяйство. Благодаря ей они умели шить платья, вязать, вышивать и стряпать. Она приучила их к порядку, аккуратности, чистоплотности и самодисциплине. То, что у них ни один час, ни одна минута не пропадали даром, и они многое успевали, несмотря на свои слабые силы, была заслуга тёти, потому что они много лет следовали расписанию дня, где каждому из них в определённое время надлежало чем-то заниматься.

Супруги Эжер огорчились внезапному отъезду сестёр Бронте и, желая их возвращения в качестве преподавателей, написали пространное письмо Патрику Бронте, в котором благодарили за воспитание столь одарённых дочерей, рассказывали, как они успешно проявили себя и просили отпустить в пансион, чтобы продолжить обучение и преподавать самим.

Шарлотта долго не раздумывала и пожелала снова ехать в Брюссель. Эмили решила остаться. На Рождество все дети были дома. Сёстры частенько совершали прогулки по заснеженным торфяникам или ходили в Кейли, чтобы изучать книги в библиотеке, поступившие за время их отсутствия. Отцу, Энн, брату и Табби они рассказывали о Брюсселе и бельгийцах, в частности об их пристрастии к внешнему этикету, в котором они превзошли англичан.

Брануэлл продолжал балагурить и частенько был под хмельком. Сёстрам уже начали говорить их знакомые о не совсем достойном поведении сына пастора, но, ослеплённые талантами Брануэлла домашние считали его по-прежнему будущей гордостью семьи, а его недостатки, по их мнению, следствие сильной натуры, в которой они неизбежны.