Бронте

Дух Гордости, ты блеском глаз,
Как молнией, пронзаешь нощь.
В тебе — неистовый экстаз,
Почти божественная мощь.
Но отведи манящий взгляд,
Я вижу ложь и гибель в нём.
Твои глаза обман таят.
Я не пойду твоим путём!
.
(Дух Гордости отвечает)
Ничтожный червь! Так льни ж к земле!
Не сбросишь ты её оков,
Чтоб с бурей биться в чёрной мгле
Среди неистовства громов.
Тебе ль постигнуть ураган
И радости, что скрыты в нём?
Восторг неизъяснимый дан
Тем, кто идёт моим путём!

(Говорит поэт)

Поклонников твоих я знал,
Следил, как в роковые дни
К вершинам ты их увлекал,
Как смело шли с тобой они.
Их снизу в небе видел я,
В очах у них огонь твой зрел,
В них сила чудилась твоя,
Победным мнился их удел.
Их упоенье я постиг:
Превыше прочих смертных стать,
Вкушая радость каждый миг,
Твоё блаженство познавать.
От всех людских забот вдали
Природы пить нектар живой,
Внизу просторы зреть земли,
Красу небес над головой.
Но гибель сторожила их,
И видел я в кровавый час
Всё тот же блеск в глазах твоих,
Ты сильной их рукой не спас.
.
Как им спасенье обрести
И в буре злой не умереть?
Кто им поможет путь найти,
Что ты их научил презреть?

Ещё в конце лета, после окончания «Джейн Эйр», Шарлотта приступила к созданию нового романа, который назвала «Шерли» по имени одной из двух главных его героинь. Во время учёбы в пансионе мисс Вулер Шарлотта много раз слышала о бунтах луддитов, которые там бушевали в 1812–1814 годах. Шарлотте захотелось написать роман, где бы отразилась реальная жизнь. Она стала собирать материал, кроме того, она читала все рецензии, которые касались «Джейн Эйр» в том числе и те, где автора критиковали беспощадно, выискивая в них полезные для себя советы. Шарлотта не написала и половины своего труда, как пришлось прервать работу, — умер Брануэлл, затем заболели сёстры, особенно пагубно простуда отразилась на Эмили. Потом и она покинула свою многострадальную семью. Теперь непрекращающийся кашель и слабость у Энн внушают опасения её родным.

В январскую стужу Энн редко выходит из дома. Её бледность и болезненный вид бросается в глаза всем. Её самочувствие изменчиво, как погода, но чаще всего ей лучше по утрам, а вот днём и вечером обычно её лихорадит, по ночам же усиливается кашель. Да и у самой Шарлотты время от времени повторяются боли то в груди, то между плечами, не проходит хрипота. Она настойчиво лечится чаем с отрубями и пластырем. А Энн регулярно принимает противный и вонючий рыбий жир и карбонат железа. Патрик Бронте страдает за больных детей и скорбит о тех, кто его покинул, он тоже слаб, и находиться в полупростуженном состоянии.

Сёстры, не смотря на свои недуги, продолжают своё литературное творчество в те часы, когда самочувствие сносно. Шарлотта понемногу продолжает «Шерли», а Энн пишет стихи, которые рождаются от её впечатлений о том, что она видит вокруг, что чувствует при этом. Шарлотта частенько вспоминает Эмили и, как ей было трудно с ней. Свою героиню Шерли она пытается наделить чертами, которые по её мнению были присуще покойной сестре. Энн совсем другая, старшей сестре с ней легко и просто. Они часто вместе обсуждают болезнь Энн, пытаясь найти лучший способ, если уж и не восстановления здоровья, то, по крайней мере, продления жизни.

Февральское ненастье решено было переждать и Энн, ожидая весеннего тепла, не выходила из дома. Шарлотта страшилась усиления мороза и пронизывающего ветра, мечтая лишь о том, чтобы сестра вытерпела холодное время года, а потом летом ей станет лучше, но на следующую зиму она обязательно увезёт её на юг, где климат мягче. А пока явных улучшений не было, Энн по-прежнему бледная и вялая блуждала по комнатам, выполняя посильную работу.

Обитатели пастората скорбели по Эмили, им не хватало её. В доме царила печаль и невысказанный страх, что и Энн постигнет та же участь.