Бронзовый клад

– Нет, отец! Клад не мой – ты передал его Коротышке, и теперь, когда дух мальчика сберегает этот клад под сенью леса, я не отберу его у него.

– Но как же мы поступим с такими редкостями? Я чувствую, что жизнь моя близится к концу…

– Отец, я пойду за ним и выкопаю, но передам все роду Медведей и роду Бобров, облыжно обвиненным в столь страшном преступлении. Пусть примут они этот клад в память об отважном Медведе-Следопыте, который отдал за тебя жизнь, и о его сыне Коротышке, отыскавшем убийц…

– Хорошо, сделай так, дорогой мой сын, я благословлю тебя на тот путь, – согласился Сигул и опустился на ложе.

Ястреба тоже поразила смерть Коротышки. Он-то и плыл сейчас по Великой реке в надежде найти мальчика и взять его с собой в странствия по миру, о которых бедолага так мечтал. Что ж, хотя бы ему не нужно больше искать снадобье, дарящее силу…

Роды Медведей и Бобров очень обрадовались полученному известию. Не будет, значит, кровавых битв, а, наоборот, восторжествует мир!

Женщины танцевали вокруг хижин, а дети радостно визжали.

Дагур заключил мир со здешними племенами и договорился о совместном отпоре нашествию с севера. Да, все верно: тогда шел с севера многочисленный новый народ, народ «полей погребальных урн», очень отличавшийся от прежнего местного населения.

Итак, тех, кто населял наши земли, можно поделить натрое.

1. Самый древний народ – народ землепашцев и пастухов; жил он в центре Чехии, вдоль реки Лабы и в нижнем течении Влтавы; это были потомки людей Унетицкой культуры (мертвых они хоронили в скорченном положении).

2. Многочисленный пастушеский народ в лесистом Пльзеньском крае и там, где находится нынешний город Табор: народ курганных погребений, или могильников (своих мертвецов они хоронили в курганах).

3. Новый народ погребальных костров (северо-восток Чехии и ближе к центру страны, к Праге) – народ «полей погребальных урн», – возможно, это были праславяне (они сжигали мертвых и ссыпали прах в урны, которые помещали на кладбища).

Да, и под конец мне нужно еще рассказать, что сталось с бронзовым кладом Сигула.

Дагур действительно двинулся в путь, чтобы отыскать клад своего отца, предварительно тщательно расспросив Сигула обо всех приметах.

– Три ели рядом с ручьем – и три зарубки на них! – Эти слова отца глубоко врезались в память Дагура, когда он прощался с ним.

Дагур надеялся воротиться совсем скоро.

Сигул каждый день спрашивал, не показалась ли вдали лодка его сына…

Но Дагур все не ехал.

Тело Сигула тем временем сожгли на погребальном костре. Кости положили на землю и добавили к ним его драгоценности, посуду и любимую еду. Чтобы возвести курган, понадобилось много дней. Насыпали его на солнечном холме, чтобы оттуда видна была Сигулу купеческая тропа, бегущая вдоль Влтавы, и издалека мог бы он заметить возвращающегося сына, но о Дагуре по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Дагур так и не вернулся…

Три ели под далекой лесистой горой одряхлели и упали, три зарубки заросли мхом. Там появлялись все новые и новые деревья, и так было вплоть до наших дней.

Бронзовый клад оставался в земле больше двух с половиной тысяч лет.

Только в ноябре 1929 года рабочий каменоломни Иозеф Червинка из Нечина нашел под горой Бесидка, самой высокой из окрестных гор, примерно на полпути между городами Добржиш и Седлчаны[31], в двенадцати метрах от ручья, под елью, бронзовый клад, давным-давно всеми позабытый…

Я задумчиво перебираю сейчас красивые бронзовые иглы с плоскими закругленными головками, и перед моим внутренним взором встают герои этих давних приключений: бедный Коротышка, Медведь-Следопыт, Сигул, Дагур и все остальные…

Найденный клад Сигула – редкостное напоминание о нашем бронзовом веке.

Эту уникальную находку – несколько бронзовых игл – я передал в дар Национальному музею в Праге.

Эдуард Шторх