Брошенка

Так почему же мне не стало легче? Почему не отпускает эта жуткая боль, рвущая душу в клочья, превращающая её в кучку кровавых ошмётков? Почему сердце не находит покоя?

Я пыталась. Правда пыталась научиться жить без него. Порывалась даже обратить внимание на какого-нибудь другого мужчину. Зарегистрировалась на сайте знакомств и в тот же день удалила свою страничку. Ничего не вышло. Не воспринимаю других и не могу представить рядом с собой кого-то, кто не Варламов. И походом к врачу от этого нарыва не избавиться.

— Ну так говори, Слав. Не тяни.

Потому что сорвусь сейчас. Трусливо сбегу и, замуровавшись в своей комнате, буду тихо изводить себя.

— Ты… — тяжело выдохнул в зажатый кулак, собрался с мыслями и снова поднял на меня взгляд. — Ты прости меня, Нин. За всё прости. За то, что усомнился в тебе, в твоей верности. За то, что руку на тебя поднял. За то, что сам предал тебя… За Юльку. За то, что не предупредил тебя, не оградил от неё. Я не думал, что она камень таскает в душе. Кто бы мог представить, что человек может потратить долгие годы своей жизни на месть… Нет, меня это не оправдывает, разумеется… Но я прошу, прости меня. За Лиану прости. За всё, что тебе пришлось пережить по моей вине. За то, что меня не было рядом, когда был тебе нужен. Я… Эгоист и сволочь, Нин. Ты вправе меня ненавидеть и не прощать, но знай… Я не отступлюсь. Ни за что. Не отдам тебя никому. Ты моя только, Нинка. Слышишь? — всё же схватил меня за запястье и с силой сжал. — Я был твоим первым и я буду единственным. Всегда. Я постараюсь встать на ноги ради вас. Но… Даже если этого не случится, не отступлюсь.

Он резко замолчал, а я взглянула на лужу своих слез на столе, в отражении которой увидела несчастную женщину, почти убитую горем. Измученную и жалкую. Ту самую брошенку… Не зажили мои раны. И не заживут никогда.

— Уходи, Слав. Прошу… Я не могу… Не могу всё забыть. Я давно тебя простила. Но делать вид, что ничего не произошло… Это выше моих сил, понимаешь?

Он рвано выдохнул, закрыл глаза.

— Да… Прости, — ухватившись дрожащей рукой за столешницу, потянулся за костылями. — Я всё понимаю. Я подожду. Дам тебе времени столько, сколько понадобится.

глава 29

Семь дней спустя: Вячеслав

Наверное самое страшное, что может произойти с человеком в жизни — это потеря семьи. Когда смотришь на дотлевающие угли и понимаешь, что это всё, что осталось от твоей некогда счастливой жизни…

И так дерьмово, что хочется разодрать себе грудную клетку, лишь бы вытащить оттуда этот сгусток боли, от которого парализует не только физически, но и морально.

Хотя моральным инвалидом он стал намного раньше. Ещё тогда, когда впервые посмотрел на другую женщину.

Варламов теперь каждый день вспоминает тот вечер, когда мысль об измене жене стала навязчивой идеей. Вспоминает и ненавидит себя, блядь. Презирает.

Однажды он решится всё это прекратить. Освободить Нину и себя. Но сейчас не готов. Всё ещё хочется бороться. За неё, за детей, за себя. За то, что своими руками врагам отдал. За всё, чего лишил своих детей. И того, мелкого, который там, под сердцем у неё. Ещё одна его боль. Он столько раз хотел коснуться её животика, почувствовать сердцебиение малыша, как ворочается под его рукой… Но так и не осмелился ни разу.

Он предатель. Разве предатель может быть хорошим отцом? Разве имеет он право на эту семью?

А Нина такая уставшая. Варламов хорошо помнил, насколько тяжело у неё всегда протекала беременность. Для жены это было жутким испытанием, хоть она ни разу не пожаловалась. И если предыдущие два раза он был рядом, то сейчас не мог её поддерживать. Она сама не хотела. Не верила ему больше.

А кто бы поверил после всего?

Мало того, что Юльку столько лет скрывал, так ещё и изменил. И если в случае с Киселёвой он знал, почему так поступил, то Лиану не мог объяснить даже сам себе.

Этот вечный позор, прожигающий нутро никогда его не покинет. И он хотел чувствовать эту боль. Так, по крайней мере, ещё ощущал себя живым.

Тот разговор неделю назад ни к чему не привел. Нина всё так же избегала его, отводила взгляд и старалась поменьше находиться рядом, когда навещал детей. Только теперь у него были сильные союзники. Кирилл и Яна. Нет, он не собирался использовать мелких и даже в мыслях не было, что они могут как-то помочь наладить отношения с женой. Только вот у самих детей планы были другие.

— Мам, пап! У нас официальное заявление! — после сытного обеда Яна встала из-за стола и хитро подмигнула брату. — Мы на вас очень обижены. Вы совершенно забыли о нас. И исправить эту ситуацию может только совместная поездка на дачу.

Да, дочери не занимать хитрости и ораторского мастерства. Бросил быстрый взгляд на Нину, та нервно жевала губу.

— Да, мы на дачу хотим! Ты же говорил, пап, что поедем на летних каникулах! Уже каникулы! — поддержал свою лису-сестрицу Кирилл и Вячеслав услышал шумный вздох Нины.

Варламов горько улыбнулся. По больному бьют малявки. И ведь знают, куда надо целиться.

*****

Нина