Бросок кобры

Прогремел выстрел, пуля прошила тонкую дверь, впилась в стенку.

– В дверь не промахнулся, скажи что-нибудь еще, – громко сказал Крячко и крикнул: – Захарченко, звони в милицию!

* * *

Гуров допрашивал охранников Акима до позднего вечера. Около восьми приехал Станислав, левый глаз у него почти заплыл, на губах выступила кровь, которую он постоянно слизывал.

– Группа РУОПа, – пояснил он на вопросительный взгляд Гурова. – Нервные парни, чуть что – сразу драться.

– Позже расскажешь, сходи в медчасть, я еще не закончил. – Гуров вернулся к допросу охранников.

Когда они заговорили, а затем и перестали врать, удалось установить немало интересного.

Аким имел группу боевиков, человек двадцать пять, в Солнцеве особым авторитетом не пользовался, промышлял в основном рэкетом, к крупному бизнесу его не подпускали. На прошлой неделе около него были замечены новые знакомые, о которых охранники ничего не знали, явно появились лишние деньги, не связанные с рэкетом. Охранники видели одного из новых знакомых, явно деловой, но не из воров, зоны не знает, говорит культурно. Брюнет лет тридцати пяти, среднего роста, фигура нормальная, походка легкая, говорит с легким акцентом.

Гурова новый знакомый покойного заинтересовал, смущало, что он брюнет, и то, что он засветился перед охранниками. Опытный преступник такого не сделает.

Вечер перед убийством Аким провел в казино “Фламинго”, ушел поздно, после часа, пил мало, сидел с проституткой, но с собой не взял. Охранники довезли шефа до подъезда, а убит он был спустя час, там же, у подъезда. Значит, он из дома вышел, причем явно к человеку знакомому.

Гуров устал, слушал третьего телохранителя внимательно, однако чувствовал, что владеет инициативой не в должной мере, не хватало сосредоточенности и внутренней опоры. Володя – так звали охранника – второй раз пересказывал, как проходил вечер в казино. Учитывая, что почти то же самое уже по два раза рассказывали его сотоварищи, сыщик слушал историю в шестой раз.

– Я говорил, что Аким в тот вечер почти не пил, когда ему прислали коньяк, шеф отдал бутылку нам.

Гуров знал о присланной бутылке и что передал ее грузный усатый мужчина в возрасте, айзек или грузин, в общем, черный.

– Князь? – спросил Гуров, не очень понимая, почему и спросил.

– Начальник, вы знаете, они все князья, – усмехнулся охранник. – Телка, что с черным сидела, так его называла. Они, стервы, знают, как мужику потрафить, чтобы платил больше.

– Толстый, говоришь, с усами? – спросил Гуров, сосредоточиваясь. – Волосы короткие, черные, а надо лбом седая прядь.

– Точно. Неужто знаете? Он, видимо, при больших бабках, я видел, как он своей девице доллары дал, отправил в рулетку играть, сам не пошел, один сидел.

– А женщину, что с Князем сидела, знаешь?

– Видел. Имя не скажу, но девица местная, постоянная, видно, в авторитете, многие здоровались, шаркали перед ней. И черный с ней не как с девкой держался, уважительно.

“Такую отыщем”, – решил Гуров, вызвал конвой, отправил парня в камеру и, неизвестно в какой раз, позвонил Харитонову. Запланированная встреча с осведомителем днем сорвалась, телефон не отвечал. В этот раз сыщику повезло, через три гудка трубку сняли.

– Слушаю, – устало произнес Харитонов.

– Добрый вечер, Борис Михайлович, – сказал Гуров с облегчением. – Куда вы пропали?

– В КПЗ отдыхал! – В голосе Харитонова звучали истерические нотки. – Демократия! Добились своего! Схватили в “Будапеште” без всяких оснований.

– Борис Михайлович, выпейте горячего молока с медом и ложитесь спать, я вам утром позвоню.

– Мне бы ваши нервы, Лев Иванович.

– Спокойной ночи.

Гуров положил трубку, повернулся к вошедшему в кабинет Крячко.

– Ты Мишку не спалил?

– Нет. Но наша милиция! – Крячко развел руками. – Сказка!

– О милиции расскажешь завтра. Михаил виделся с Акимом?

– Разговаривал, всего несколько слов. Лёнчика убили не соратники, наши. Ну, не наши...

– Понятно, – перебил Гуров. – Зачем приехал? Отправляйся домой, отдыхай.

– Поделиться хотел.

– Все разделим, Станислав. – Гуров взглянул на часы. – Подожди, сейчас позвоню, кое-что выясню. – Он достал записную книжку, набрал номер.

– А ты сам собираешься спать?

– Обязательно. – Прикрыл трубку ладонью. – Помолчи. Добрый вечер, дорогой Шалва, не могу запомнить твоего отчества. Гуров беспокоит.

– Здравствуйте, Лев Иванович. Как здоровье, дорогой?

– Спасибо. Как ты, семья здорова?

– Как вы, русские, говорите, все слава богу.

– Извини, Шалва, если я сейчас к тебе подъеду, не сильно побеспокою?

– Дорогой, грузин гостю всегда рад.

– Выезжаю, какой у тебя код? Четвертый этаж, квартира двадцать семь, помню, а код забыл.

– Это Гочишвили? – спросил Крячко. – Он вроде от наших дел отошел?

– Верно. Но Шалва видел Акима перед убийством.

* * *

Шалва Гочишвили еще больше располнел, еле помещался в кресле. Они сидели в небольшой комнате, устланной коврами и, видимо, служившей хозяину одновременно и кабинетом, и спальней, о чем свидетельствовали письменный стол в углу и огромная низкая тахта, покрытая, видимо, очень дорогим ковром.