Бросок кобры

Хозяин, как уже сказано, сидел в старинном, тяжелом, красного дерева кресле, похожем на трон. Гуров расположился на маленьком диванчике, между ними стоял стол, на котором теснились бутылки, в центре громоздилась ваза с фруктами. Сыщик ел горячий лаваш с сыром, пил чай и слушал хозяина, который повествовал о тяжелой жизни грузинского народа и время от времени бросал на гостя внимательный взгляд.

– Какая забота, Лев Иванович, привела тебя в мой дом? – спросил наконец хозяин.

– Большая беда, Шалва, – ответил Гуров, давно решая, что можно сказать старому грузинскому авторитету, а о чем лучше промолчать. – У тебя уже внуки?

– Трое. Все джигиты! – с гордостью ответил хозяин. – А ты все холостой?

– Работа, Шалва. Будь она проклята!

– Тяжелую ты дорогу выбрал, Лев Иванович. Я не понимаю тебя.

– Я тоже не понимаю. Может, я не выбирал, мне бог дорогу определил? – ответил Гуров, взял со стола бутылку коньяку, осмотрел, поставил на место.

– Ложись спать, я велю тебе постелить, утром поговорим, – произнес хозяин, в его голосе звучала безнадежность.

– Я ищу человека, который убивает людей. Не один десяток детей убил, ты мне можешь подсказать след.

– Ошибаешься, дорогой. Я от всех дел отошел, а когда занимался, сам знаешь, с убийцами связей не имел.

– Ты вчера вечером в казино был, Акима видел. Ты туда к Акиму приходил?

– Он мне долг вернул. Я с Акимом никогда дел не имел. Ты ошибаешься, Аким плохой стал, но ребенка не может убить.

– Уже никого не может. Акима ночью убили.

– Я на его лице смерть видел. – Шалва налил в рюмки коньяк. – Он тоже свою смерть чувствовал, а раньше хороший парень был.

– Неплохой, – поправил Гуров. – Шалва, расскажи подробно, как вы встретились, о чем разговор был.

– Мы вчера два раза встречались. В час дня на Пушкинской, у “Известий”. Я подъехал, он уже стоял, меня увидел, пересел в мою машину.

– В его машине люди были?

– Сзади сидели, кажется, двое, я не рассмотрел. – Шалва помолчал. – Нет, одного видел, он стекло опустил, сигарету бросил. Русский, не старый, но и не мальчик, рука мужчины.

– А почему решил, что русский?

– Светлый, быстро видел, не узнаю. Аким ко мне деньги передал, сказал: “Не хочу должником остаться”.

– Доллары? Много?

– Глупости, двадцать тысяч.

– Как сложены были? – спросил Гуров. – Новые, в пачке или уже ими пользовались?

– Совсем новые, номера подряд шли, случайно посмотрел.

– В упаковке?

– Нет. Одна пачка резинкой перетянута. Он деньги отдал, говорит, вечером в казино подъезжай, разговор короткий имеется. Адрес дал. Я сначала ехать не хотел, потом его лицо вспомнил. Плохое лицо. Приехал. Аким уже в баре сидел, знак подал, не подходи. Я один сел, ко мне девушка подошла. Мы с ней два года назад на одной свадьбе гуляли.

– Как зовут?

– Вика. Волосы, как старое золото, а глаза голубые. Она села, говорит, извини, Шалва, я тихо посижу, не хочу, чтобы мужчины приставали. Она мало говорила, но я так понял, у нее друг был, там работал, теперь ушел. Вика совсем грустная была. Да! – Шалва шлепнул ладонью по лбу. – Вспомнил. Может, тебе и не надо, но Вика на Акима злая. Я ему бутылку коньяку послал, надоело ждать, думал, подойдет. А Вика увидела и сказала, что ему не коньяк, а мышьяк надо дать. Все, Лев Иванович, с Акимом я больше не разговаривал, посидел еще недолго, домой поехал. Мало я тебе дал?

– Дорогой Шалва, много бывает только дерьма, хорошего всегда мало, – ответил Гуров, взглянул на часы, было начало одиннадцатого. – От тебя можно позвонить?

– О чем говоришь? – Шалва протянул трубку, которая лежала рядом на столе.

Гуров набрал новый номер Артема Дурова.

– Дача, говорит дежурный, – ответил тут же Артем.

– Простите, ошибся номером, – сказал Гуров.

– Добрый вечер, говорите.

– Ты не мог бы сейчас подъехать к старому месту работы?

– А надо? Извини, глупость говорю, через сорок минут буду.

– Я в своей машине. – Гуров отсоединился, взглянул на хозяина. – Шалва, спасибо, извини за беспокойство.

– Лев Иванович, тебе поспать надо, – ответил Шалва, поднимаясь, подошел к письменному столу, достал какую-то коробочку, вытряхнул на широкую ладонь несколько темных корешков. – Возьми, пожуй, этот корень еще наши деды в тяжелое время жевали.

– Спасибо.

Гуров высыпал в рот корешки. Они оказались горьковатые, с привкусом мяты.

* * *

Сыщик припарковался неподалеку от “Фламинго”, но не на стоянке, чуть в стороне. Голова была ясная, вкус мяты не пропадал, даже усилился. Ждать пришлось недолго, вскоре в зеркале заднего вида блеснул свет фар. “Жигули” встали, и Артем быстро сел рядом.

– Здравия желаю. – Он крепко пожал руку Гурова.

– Здравствуй, какие новости?

– В принципе никаких, не могу разобраться, кому майор служит, чего ему от меня надо?

– Ну, он не из детского сада, выжидай. Он должен проявить себя, просто обязан, – ответил Гуров.

– Он сильно вами интересуется, грешит, что в устройстве меня на дачу вы руку приложили.

– Плохо. С чего бы у него такая мысль появилась? Может, это Усов от давнего страха на воду дует?

– Обождем, разберемся. Зачем вызвали?

– Ты девушек, которые бывают в казино, знаешь?

– Постоянных знаю.