Бросок Венеры (ЛП)

-Но, возможно, это могло бы помочь нам всем – мне, тебе, Цицерону, Тирону – если бы ты уже сейчас сказал, что именно там будет.

-Только то, что я уже говорил Цицерону. Дион некоторое время погостил у меня, а потом ушёл. Всё очень просто. А вся эта болтовня об отравлении… «Сплетни пачкают, как масло, и пятнают, как красное вино».

-Но ведь один человек в этом доме всё же умер, верно? Раб Диона, дегустатор.

-Ничего не стоящий раб умер от естественных причин, вот и всё.

-Тогда почему Дион ушёл отсюда в дом Тита Копония?

-Да ведь он боялся собственной тени. Видел на земле палку – и был готов поклясться, что это змея, - Лукцей фыркнул. – Диону здесь грозило не больше, чем девственнице в комнате галлуса. Что можно прибавить к этому?

-Тем не менее, Дион был уверен, что в этом доме кто-то пытался отравить его.

-Ему напрочь отказал здравый смысл. Вспомни, что с ним произошло в доме Копония – а потом скажи, где он был в большей безопасности!

-Я понимаю. Ведь вы с Дионом были хорошими друзьями?

-Естественно! Думаешь, я позволил бы недругу спать под моей крышей? Он целыми днями сидел на том месте, где сейчас сидишь ты, и мы с ним разговаривали – об Аристотеле, об Александрии, о Карфагене времён Ганнибала. Кстати, он подкинул мне неплохие идеи для моей книги. – Лукцей отвернулся, закусив губу. – Дион был неплохим товарищем. Горько видеть, что с ним произошло. Хотя, конечно, у него были кое-какие не вполне приятные привычки, - он недобро усмехнулся. – «Срывай плоды, пока они не созрели».

-Что ты имеешь в виду?

-Неважно. Какой смысл судачить о мёртвых?

-«Срывай плоды…».

-Он любил молоденьких. Да, Дион был из этих самых… В этом, конечно, ничего дурного нет – разве только человек не должен тянуть руки к хозяйскому добру. И больше ты от меня ничего не услышишь, - по его лицу было понятно, что и в самом деле не услышу.

-Ты сказал, что раб Диона умер от естественных причин. От каких же?

-Откуда мне знать?

-Но смерть в твоём доме…

-Смерть раба, вдобавок чужого раба.

-Но тело осмотрели?

-Ты думаешь, я вызываю греческого врача всякий раз, когда у какого-нибудь раба заболит живот? С рабами постоянно что-нибудь случается, иногда они и умирают.

-Тогда как ты можешь быть уверен, что это не яд? Дион считал, что раб отравился.

-Дион много чего считал. Такое богатое воображение и впрямь лучше подходит философу, чем историку.

-Но если бы кто-то из твоих домашних рассказал мне, как именно умер этот раб, на что он жаловался перед смертью…

Я осёкся, взглянув на лицо Лукцея. Он долгое время молча всматривался в меня. Его густые брови сдвинулись.

-Кто прислал тебя сюда?

-Я бы не хотел этого говорить.

-Но не Цицерон, верно?

-Я был другом Диона.

-А я, думаешь, не был? Убирайся отсюда.

-Моя единственная цель – выяснить правду о его смерти. Если ты и в самом деле был другом Диона…

-Убирайся! Ну же!- он схватил стилос и взмахнул им, как кинжалом, гневно глядя на меня. Таким я и оставил его – сердито бормочущим над своими свитками.

Раб-привратник ждал меня за дверью, чтобы проводить к выходу. Но не успели мы с ним достичь атриума, как дорогу заступила необычайно крупная женщина.

-Ступай, Клеон, - велела она рабу. – Я сама покажу нашему гостю выход.

По тону этой женщины в ней легко было угадать хозяйку дома. А по подобострастному виду, с которым привратник поспешил исчезнуть, я заключил, что она не относится к числу римских матрон, которые дают рабам чересчур много воли.

Жена Лукцея была столь же безобразна, как её супруг, но в остальном ничем не походила на него. Вместо густых бровей над её глазами пролегали две тонкие линии. Её волосы, вероятно, были столь же седыми, как и у мужа, если бы не были красными от хны. Помимо просторной столы, на ней было ожерелье зелёного стекла и такие же серьги.

-Значит, ты – Гордиан Сыщик, - резко бросила она, не спуская с меня оценивающего взгляда. – Я слышала, как раб докладывал о тебе моему мужу.

-А что ещё ты слышала? – поинтересовался я.

Моя прямота была оценена по достоинству.

-Всё. Нам с тобой нужно поговорить, Гордиан.

Я оглянулся.

-Не волнуйся, меня в этом доме никто не подслушает, - поняла меня хозяйка. – Все знают, что лучше даже не пытаться. Идём.

Я последовал за нею в другое крыло дома. Это были не просто другие комнаты, но другой мир. После музея военных трофеев и древних документов Лукцея я попал в помещение, украшенное богато вышитыми занавесями, дорогими предметами из стекла и металла. Одна из стен была покрыта росписью, представлявшей пышно цветущий сад.

-Ты обманул моего мужа, - сухо сказала она.

-Он сам решил, что меня прислал Цицерон. Я просто не стал разубеждать его.

-То есть ты позволил ему верить в то, во что он хотел верить. Да, это наилучший путь, когда имеешь дело с Луцием. Думаю, ты понимаешь: он не лгал тебе, во всяком случае, преднамеренно. Просто он сам убедил себя, что в этом доме ничего страшного не произошло. Луцию было бы нелегко всё время держать в голове правду, - она расхаживала по комнате, перекладывая вещи с места на место.

-Продолжай, пожалуйста, - попросил я.