Брукнер

Работа над Седьмой продолжалась два года (1881–1883). В этот период состоялась последняя встреча Брукнера с Вагнером; 26 июля 1882 года в Байрейте он присутствовал на премьере «Парсифаля» — лебединой песни Вагнера. Брукнер снова наслаждался гостеприимством Вагнера на вилле «Wahnfried». На одной из встреч Вагнер дал торжественное обещание исполнить в Байрейте все симфонии Брукнера[49]. Музыка «Парсифаля» произвела на Брукнера ни с чем не сравнимое впечатление. По свидетельству очевидцев, он с присущей ему экзальтированностью стал на колени перед Вагнером, чтобы выразить безграничное восхищение его творением. Однако Вагнер охладил его порыв, сказав: «Умерьте свой пыл, Брукнер! Спокойной ночи!» Это были последние слова великого композитора, услышанные Брукнером. Чувство необычайного духовного подъема, испытанное в Байрейте, владело Брукнером во время работы над Седьмой симфонией; на музыке ее I части словно лежит лучезарный отблеск столь многообещающей для ее автора встречи с Вагнером.

В разгаре работы над II частью симфонии, Adagio, в феврале 1883 года Брукнеру суждено было пережить два диаметрально противоположных по значению события. Первое принесло большую радость: 11 февраля Венский филармонический оркестр под управлением Вильгельма Яна впервые исполнил две средние части из Шестой симфонии Брукнера — Adagio и скерцо; его музыку больше нельзя было игнорировать, но целиком исполнить симфонию филармонический оркестр еще не решался[50]. Премьера двух частей Шестой прошла с огромным успехом. Даже «гансликовская» критика не нашла повода для серьезных порицаний. Быть может впервые Брукнер обрел уверенность в своем композиторском будущем. Но через три дня после концерта его постигло ни с чем не сравнимое горе. Придя 14 февраля в консерваторию, он узнал, что накануне умер Рихард Вагнер. Скорбная весть потрясла Брукнера до глубины души: ушел из мира самый великий из музыкантов, встреченных им на жизненном пути. Душевная боль, вызванная смертью гениального композитора и почитаемого друга, с огромной художественной силой запечатлелась в последних тактах Adagio Седьмой; эти 40 с лишним тактов (в партитуре с буквы W) были сочинены под непосредственным впечатлением великой утраты. «…До этого места я дошел, — писал Брукнер одному из друзей, — когда поступила депеша из Венеции, и тогда мною впервые была сочинена подлинно траурная музыка памяти мастера». Летом 1883 года Брукнер снова посетил Байрейт, чтобы отдать последнюю дань глубочайшей признательности великому музыканту на его могиле в парке виллы «Wahnfried».

Несмотря на горечь невозместимой утраты, Брукнер продолжал работу над Седьмой симфонией, которую закончил 5 сентября 1883 года. Как и другие его симфонии второго периода творчества в Вене (1879–1887), она написана во всеоружии композиторского мастерства. Наряду с Шестой это единственная симфония, не подвергнутая им впоследствии переработке. Благодаря господству в крайних частях цикла светлого, лучезарного колорита, подчеркнутого тональностью ми мажор, Седьмая принадлежит к числу наиболее легко воспринимаемых партитур Брукнера. Еще в большей степени, чем в Шестой симфонии, музыкальные образы Седьмой наделены жизненной силой и эмоциональной полнотой. Неудивительно, что она стала одним из популярнейших произведений композитора.

Неотразимо впечатляет мелодической красотой уже начальная тема, излагаемая виолончелями и альтами на фоне таинственного шелеста тремоло скрипок — одна из самых протяженных и чарующе вдохновенных мелодий Брукнера. Любопытно, что эта великолепная тема была сочинена композитором во сне. По его словам, однажды ночью ему явился друг из Линца и продиктовал тему симфонии, которую он тут же записал. «Запомни, эта тема принесет тебе счастье!» — сказал на прощанье друг. И действительно, Седьмая симфония принесла Брукнеру мировую славу.

Еще более торжественно и лирически упоенно звучит начальная тема при втором проведении в высоких регистрах скрипок и деревянных духовых; подобно восходящему светилу она возносится над сумрачным тремоло низких струнных, развертываясь во всем великолепии и блеске; в момент вступления tutti медных ее интонации словно излучают светоносную энергию. Так радостно, приподнято и гимнически вдохновенно не начиналась ни одна симфония Брукнера. Вторая, певучая тема с беспокойным мелодическим рисунком и напряженной вагнеровской хроматикой — контрастна первой; проникнутая духом романтического томления и мучительных противоречий, она вызывает ощущение непрерывных исканий, приводящих к новой, третьей теме, полной танцевального задора и напористой энергии; в ее стремительном движении исчезает возвышенная торжественность двух первых тем.