Брусиловская казна

Для наших дорог – машины лучше нет. Особенно в сезон дождей, когда в полесские сёла можно добраться разве что вертолётом. Или «Волынянкой». Она садится на брюхо, визжит, но упрямо ползет вперёд!

Нынешнее лето выдалось засушливым. Поэтому ЛуАЗ летит по бездорожью со скоростью шестьдесят километров в час.

Вот и Мырин. «Запорожец» во дворе, значит, хозяин дома!

Яша со Славиком остаются в салоне иномарки. Я, Клева и Ткачук неспешно бредём в просторную селянскую хату.

Василий Тимофеевич[60] сидит на кровати, опёршись на самодельный костыль. В углу комнаты, увешанной портретами украинских гетманов, покоится самодельный протез…

Чабан, как и Ворошилов, не похож на заурядного сельского труженика. Обычно сгорбленного и спитого. Он крепок, подтянут, суждения его здравы и мудры. Забегая вперед, скажу, что именно этому скромному и мужественному человеку было суждено перевернуть все мои представления о повстанческом движении на западе Украины. Может, его искренний рассказ, записанный мною на диктофон, переубедит ещё кого-то?

– Родился я в 1920 году в селе Мырин Велицкой гмины Ковельского повета Волыни, в то время пребывавшей под властью панской Польши. Наш край – Голобщина – представлял собой образец единения разных народов: евреев и словаков, поляков и украинцев, чехов и караимов… Простые люди всегда терпимо относились к представителям другой национальности. А вот господа нас иначе как быдлом не называли. Даже «ридну мову» запрещали преподавать. Чтобы украинская молодёжь и думать забыла о самостоятельном государстве…

Но был и позитив… Чтобы внушить уважение к чужой истории, для нас организовывали многочисленные экскурсии. Водили к месту, где стоял замок королевы Боны, возили в деревню Костюхновка, где располагалась крупнейшая польская колония – та местность так и называется «Польская гора». Когда-то, во время Первой мировой войны, одна из тамошних крестьянок спасла от плена самого «маршалека Пилсудского», который в 1926 году стал фактически диктатором Речи Посполитой и ныне чествуется как национальный герой.

Наша семья была довольно большой и дружной. Отец – Тимофей Флорович, мать – Евдокия Васильевна, девятеро детей (четыре мальчика и пять девочек). Жили не бедно, но тяжёлый крестьянский труд познали с малых лет… Уже тогда на Голобщине ощущалось мощное влияние коммунистов. Более двадцати односельчан открыто призывали к воссоединению с СССР… Но мой отец, верой и правдой служивший идеям вильной Украины, сумел привить детям любовь к Родине. Ещё в 1919 году, возвращаясь домой с империалистической бойни через голодный Саратов, он собственными глазами наблюдал «большевистский рай» и не желал такой судьбы своему народу.

В 1939-м пришли первые Советы. И сразу развернули массированное наступление на позиции так называемых кулаков, которых тысячами высылали в Сибирь. Нас спас отец, предпринявший «стратегический ход», – он первым вступил в колхоз. Власти по достоинству оценили его поступок. Меня в двадцать лет назначили бригадиром…

Что запомнилось? Танцы. С утра до ночи. Точнее, наоборот: с ночи до утра. Для этих целей приспособили помещичью усадьбу. Сейчас там не найти и кирпичика… Против тех, кто не хотел хозяйствовать коллективно, применяли бойкот. С ними не разговаривали, не приглашали на танцы. То есть уже тогда коммунисты поощряли не «пахарей», а «песняров-танцюристов». Такой линии они придерживались всегда. Оттого и сгинули!

22 июня 1941 года началась самая страшная в истории человечества война. Сами немцы на Полесье появлялись крайне редко. «Новый порядок» обеспечивали добровольцы, которых набирали из числа антисоветски настроенных украинцев. Они помогали оккупантам реквизировать у населения скот, продукты питания, составляли списки «остарбайтеров». Погнали в Германию и одну из моих сестёр. В то время УПА уже стала реальной силой и могла достойно противостоять агрессорам. Одну из самых ярких операций мы провели осенью 1943 года. К тому времени немцы по неизвестным причинам расформировали отряды полиции и стали сами осуществлять набеги на сёла. Голобщину боронил курень Голубенко, состоявший из трёх сотен бойцов. Фашисты двигались со стороны Рожище. Возле Яновки[61] мы остановили их пулемётным огнём. Скольких убили и ранили – точно не знаю, немцы забрали их с собой. А вот одного фрица посчастливилось взять в плен… К сожалению, серьёзно поредели и наши ряды. На моих глазах слепая пуля угодила в голову сотенному Берновскому…

Это был мужественный и справедливый человек. В возглавляемом им подразделении царила строгая воинская дисциплина. Конечно, для нужд войска иногда приходилось брать у крестьян коней, свиней, коров, но это делалось в присутствии солтыса, под расписку! Последнего имущества мы никогда не трогали. Напротив. Не один раз возвращали законным хозяевам скот, реквизированный у них советскими партизанами! А те лишь горько улыбались в ответ: «Оставьте себе, хлопцы… Всё равно завтра придут красные – и всё отберут!»